Чао Ле. Мариша Кель

пришло на ум.

      – Влад – длинный. Эд – короткий. Как и их имена. Я так и запоминал, – захохотал Стеф, облегчённо признав во мне прежнего меня.

      И, как по сговору, герои нашего разговора повернулись одновременно.

      – Ник, сфоткай нас! – восторженно попросил Эд-пухляк.

      Настроение моё ухудшилось мгновенно, и я отчётливо услышал за спиной, как Стеф судорожно сглотнул. Не проявив ни малейшего энтузиазма, я поднял свой Nikon и щелкнул пару раз, собираясь тут же удалить сделанные снимки, в этот момент в проёме меж кресел за моей спиной появилась Лара:

      – Delite[1], гений?! Я никому не скажу.

      Стеф уже успел занять своё место, сознательно избегая моего вопросительного взгляда. Он, собака, знал, что многообещающая улыбка Лары перекроет мне всё и всех в этом самолёте, так оно и произошло, конечно.

      В один миг Лара очутилась в моём ряду и быстро пристегнула ремень безопасности.

      Наше воздушное судно, потряхивая, набирало скорость для взлёта.

      Мне всегда было интересно, почему в большинстве случаев на взлёте разговоры умолкают? На любой теме, на любой недосказанности, на полумысли. Большинство ждёт момента, когда высота набрана и период «взлёт» окончен. Так произошло и со мной, и с моей собеседницей.

      Какое-то время мы сидели в тишине с закрытыми глазами, откинувшись на спинки кресел, и молчали.

      Эту небесную тишину прервала Лара, точнее, её улыбка.

      Лара повернула ко мне своё лицо, и её прекрасные щёки налились как яблоки.

      – Привет, – протянула она.

      – Привет, – вторил я.

      – Не хочешь выпить?

      – Выпить? Это можно.

      Лара достала из своей сумочки маленькую фляжку, быстро отвинтила крышку и глотнула горячительную жидкость. От поспешности пара капель из уголков её восхитительных губ скатилась на подбородок. Она захихикала и протянула мне фляжку.

      – Глотни, – заговорщически предложила она.

      Я сделал добрый глоток и почувствовал золотой цвет. Это был коньяк. Я обожал коньяк. До того, как мне не исполнилось тридцать, я не понимал вкус коньяка и Ремарка, потом, в тридцать, похоронил отца и всё понял.

      – Держи, – вырвала меня из хреновых воспоминаний Лара.

      Она протянула мне наливное яблоко. «Как её щёки», – подумал я.

      Лара долго-долго, в упор смотрела на меня и молчала. И что же сделал я?

      Конечно же, то, чего ожидает каждая прелестная особа от именитого фотографа с фотоаппаратом на шее.

      В мире лишь несколько профессий, которые дают мужчине преимущества перед женским полом. Моя – одна из них. Это как профессия «пластический хирург». Каждая женщина обязательно задаст вопрос: «Что бы вы во мне изменили?» И «повелитель красоты и совершенства» обязан ответить так: «Ничего. Вы прекрасны!» Другого не дано!

      Вот так же и я, обязан отдавать должное внимание женскому тщеславию. И после щелчка произносить что-то вроде: «Ты замечательно выходишь… Тебе не говорили, что ты могла бы быть моделью?» И даже нет надобности произносить эту чушь убедительно. Женщина, нуждающаяся в подобном,

1

«Delit» – англ. «удалить».