Лёшенька. Ольга Пустошинская

к будем? Муки в ларе только до весны хватит.

      – Что будет, то и подам на стол. Где двое, там и третьему ложка супу найдётся, – упрямо ответила мать, и Яшка представил, как у неё сжались губы. Если она что-то решила – нипочём не переубедишь.

      Второй год шла война, досыта не ели уже давно. Мамка добавляла в квашню мятую картошку, чтобы меньше уходило муки, суп да щи были совсем жидкими, без капелек жира.

      – Да было бы что подать! – откашлялся отец. – В городе приют есть. Должны взять сиротку: отец на войне сгинул, мать померла.

      – Я не могу… Я сестрице Софье обещалась не бросать Лёшеньку, родная кровь же… Господи, да ты бы видел его, мальчонка чудесный, как ангелок!

      – Своих ангелков двое, – проворчал отец.

      Помолчал, свернул и закурил самокрутку, потом сказал:

      – Ладно… возьмём, а там видно будет… У соседки, говоришь, он?

      – У соседки, – обрадовалась мать. – Я лошадь у Ульяна попрошу, вещи надо перевезти.

      ***

      На другой день они уехали в Андреевку, оставив старшего Яшку присматривать за сестрёнкой.

      Полинка сидела возле замёрзшего окошка, рисовала пальчиком узоры на стекле и напевала какую-то песенку без слов.

      – А какой он, этот братик? – обернулась она.

      – Весной тётя Софья с ним приходила, помнишь?

      – А, помню. Он маленький, драться не будет, – успокоилась Полинка, – я ему свою куклу дам поиграть.

      – Вот дурища! Нужна ему твоя кукла! Я ему ножик подарю и кинжал деревянный, который мы с Ванькой вырезали. Ты посиди тут, эге? А я на минуточку к Ванятке сбегаю. Никуда не уходи, а то меня мамка прибьёт.

      – Эге, посижу… А сахарцу дашь?

      – Останный кусочек! – возмутился Яшка, напяливая тулупчик. – Ладно, обжора, дам сахарцу…

      ***

      Стало смеркаться. Полинка грызла сахар, устроившись на окне.

      – Не едут. Мамка сказала, чтобы мы не ждали, ужинали и спать ложились, а то вдруг они в Андреевке заночуют, – вздохнул Яшка.

      Вынул из суднавки ржаной хлеб, разлил по тарелкам щи, достал из ящика обкусанные деревянные ложки.

      Послышался скрип полозьев, стук калитки и приглушённые голоса.

      – Приехали, приехали! – запищала Полинка.

      Впустив с собой холод, в избу зашли мать с отцом.

      – Приехали, Лёшенька, – сказала мать, опуская на лавку завернутого в тулуп ребёнка.

      Мальчик глубоко вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза.

      – Мама… – позвал он.

      – Я теперь твоя мама, Лёшенька, – сказала мать, утирая глаза. – А это твои братик и сестричка, помнишь их?

      – Помню… А где Зайка?

      – Тут твоя Зайка… Пригрелась у меня за пазухой, не шебаршилась даже, – усмехнулся отец, расстёгивая тулуп, – получай своё сокровище!

      Пушистая белая кошка очутилась на полу, потянулась, фыркнула и принялась обнюхивать углы.

      – Пришлось взять, без кошки и ехать не хотел. Ничего, ей тут работа найдётся, мышей нынче много, – улыбнулась мать. – Давайте ужинать и спать, уморились за день…

      Яшка проснулся от вкусного сытного запаха сочней с творогом. Он свесил лохматую голову с печки, протирая сонные глаза. На большом блюде красовались аппетитные румяные сочни, в кринке белело молоко, сметану тоже мамка не забыла. Царский завтрак!

      Дети уписывали сочни, мать пригладила Лёшеньке светлые кудри.

      – Как с иконы личико, Матерь Божья…

      Лёшенька поднял от чашки глаза. Что-то трогательное и одухотворённое было в его чистом лице, умных светло-карих глазёнках, скорбно сложенных губах.

      – Кушай, кушай, это я так… Сестрице Софьюшке спасибо, мучицу всю велела забрать. Ещё сказывала три мешка ржи забрать – не нашла!

      – Бабка Клава унесла, – взглянул на мать Лёша.

      – Как унесла? А ты видел, Лёшенька?

      – Нет, не видел, мне мама сказала. – Он отломил кусочек сочня и положил на край стола.

      Мать с батей переглянулись. Полинка открыла, было, рот, но Яшка пнул её ногой под столом, и сестрёнка смолчала.

      – Когда она сказала? – осторожно спросила мать.

      – Сейчас.

      – Матерь Божья! Как же она могла сказать, Лёшенька? Софьюшка на небе, Царствие ей Небесное.

      – Мама сказала, что не оставит меня, что всегда будет рядом. И чтобы маму Веру я любил и слушался. И что рожь бабка Клава унесла ночью… Мама, можно Зайке молочка?

      – Как рука поднялась у сироты кусок хлеба отнять? – сплюнул отец.

      – Что теперича говорить? Не помрём… Яша, в школу опоздаешь – учитель заругает.

      – Не заругает, он добрый! Не опоздаю! – откликнулся Яшка, но тем не менее стал торопливо надевать школьную рубашку.

      ***

      Хлеб в ларе быстро заканчивался. За обедом хлебали мучную болтушку, отец с матерью