Легенды, были и сказки Крыма. Евгений Белоусов

сделаешь, так не только себе, а всем кругом приятно и весело.

      Решили чайки дело доброе искать.

      Тут к девочке навстречу отец идет. Сам высокий и статный. В одеждах дорогих. Поверх хитона наброшен красивый гиматий работы искусной.

      – Гикия. Не много времени дадут нам боги бывать вместе. Избрали граждане херсонесские меня архонтом. Стоять за славу города родного буду. В том клятву дал. И слова своего не нарушу.

      Слушает девочка, слова отцовские пропустить боится.

      – Предстоит мне путь неблизкий, – продолжает отец. – Воевать иду. Снова царь Боспорский Фарнак меч на нас поднял. Ты же в ученье будь первой. Науки постигай, да именем отца своего, архонта Ламаха, гордись.

      – Сделаю так, как ты учишь, отец, – говорит Гикия, – не посрамлю имени Ламаха.

      – И еще помни, дочь, – продолжает архонт. – В словах будь сдержана. Ибо слово единое, как и поступок единственный, порой скажут о тебе больше, чем вся жизнь. Разными бывают деяния человеческие. Один за счет ближнего богатеет. А как умрет – забудут его. У другого, что ни день, то дело светлое. Стремись и ты, Гикия, делами своими полезной Херсонесу быть.

      Сказал так и на войну уехал.

      Долго потом херсониты с боспорцами воевали. То одни верх возьмут, то другие. Как бы не война, то жили бы себе счастливо. Достаток и у тех, и других был бы.

      Говорят, что в ту пору люди умную пословицу сложили: «Плохой мир любой войны лучше».

      Да видать, придумать-то придумали, а вот в мире жить не научились.

      Но война войной, а Херсонес-город живет себе.

      А чайки все летают да высматривают, кому из людей помочь. Хотят дело большое и нужное сделать.

      Видят, а Гикия уже выросла. Да такой красавицей стала. Нет ее краше во всем Херсонесе.

      Слышат однажды чайки, как отец говорит Гикии:

      – Взрослой ты стала. Просит руки твоей сын царя Боспорского Асандра. Он и послов прислал.

      – Слышала я, что молодой царевич собой хорош, – отвечает Гикия. – Но из далекой земли он. Не хочу покидать мой любимый Херсонес, да юношей достойных немало и здесь.

      – Это так, дочь моя. Но надежда у меня есть, что браком этим установим мы мир между странами нашими.

      Ничего не ответила Гикия. Летают чайки, спрашивают друг друга:

      – Ну что, пойдет Гикия замуж за сына Асандра?

      – Не знаем! Не знаем!

      – Она ничего отцу не сказала!

      – Не сказала! Не сказала!

      Однажды говорит Гикия:

      – Передай, отец, послам мое согласие. Но просить хочу тебя не отправлять меня в сторону чужую.

      – Так и я думаю, дочка. Пусть царевич живет в нашем доме. Места хватит. Пусть навсегда покинет Боспор. Так и херсонитам будет спокойней. Зять мой не разгласит тайны Херсонеса боспорцам.

      Вскорости свадьбу сыграли. Стали молодые в доме архонта жить.

      А дом этот был самым большим и богатым в Херсонесе. Славился он серебром и золотом, многочисленными рабами и рабынями. А уж про добро разное и говорить нечего. Одних коров и овец в загонах стояло целое стадо.

      Так