Традиция выживать. Алиссандра Кардаш

нравился Мир. А Полли, наверное, его друг, Колин.

      Может, меня теперь тоже, как Лиса, считали отчуждённой. Я сидела одна, но, в отличии от Вольфа, в кругу учеников, слушая некоторые разговоры и разглядывая всех вокруг.

      И снова длинная поездка, ужасная скука – я дочитала свою книгу, и чаще всего смотрела в окно, подперев голову. Первые сутки поездки прошли прекрасно, но теперь мне надоело ехать. Зря я думала, что мне понравится такая долгая поездка…

      – Ну, как тебе путешествуется? – ко мне с улыбкой до ушей повернулся Мир, встав на коленки. Мне показалось, что было в его взгляде что-то особенное. Точно не влюблённость, но какая-то братская привязанность, удивление и лёгкая грусть.

      – Теперь уже скучно, – я заметила, как Лис навострил уши. – А тебе?

      – Да, согласен. Можно мне взять твою книгу, пожалуйста? – он махнул головой на ту книгу, которую я уже дочитала.

      – Да, конечно, – я подняла и подала ему книжку. – А у тебя есть? – Мир на секунду исчез и снова вытянул голову, протягивая мне небольшую книгу в мягкой обложке. Я кивнула в знак благодарности.

      – Слушай, а на каком ты курсе учишься? – спросила я, заметив, что Мир не отвернулся. И поймала взгляд Лоры, перешёптывающейся с подругой.

      – Сейчас буду на первом. Я год учился на подготовительных курсах, мои родители универсалы. Ты скоро сама многое узнаешь, уже послезавтра первый день учёбы, а завтра утром мы приедем, и ты сможешь приобрести инструмент. Примерно уже знаешь, какой хочешь?

      – Виолончель, – ответила я, и Лис усмехнулся. Я раздражённо повернула к нему голову. – Что смешного? – Мир тоже повернул голову к Лису.

      – Ничего, – он окинул нас презрительным взглядом и снова уткнулся в планшет. Мир отвернулся, и я начала читать, а через минуту со стороны окна, между стеной и креслом, увидела руку Мира, протягивающую мне записку. Лис был погружён в рассказ и слушал музыку. Я выхватила записку из руки Мира.

      «Ты ему нравишься, Лису Вольфу», – гласил корявый почерк. На обороте я написала: «Нет, он меня ненавидит. Даже танцевал с презрительной усмешкой», – места на записке больше не оставалось. Ещё через минуту Мир дал мне новую: «Он почти никогда ни с кем не разговаривал, кроме тебя. И тем более, не танцевал». Я долго думала, что ответить. Накарябала: «Мир, я уверена, что это ничего не значит. Мы друг другу не нравимся вообще. По крайней мере, мне он – точно. Самовлюблённый и вспыльчивый эгоист, который ничего никогда не объясняет… Мы друг другу не подходим», – ничего уже не помещалось, но я кое-как втиснула ещё предложение: «А ты в курсе, что нравишься Лоре?» Мир не отвечал минут пять, и я уже подумала, что новой записки не будет, но он ответил: «Да, я знаю, что нравлюсь Лоре, это уже давно. Но она меня не привлекает… Она не для меня. И не говори ей, пожалуйста. Пусть надеется, если ей так нравится. А насчёт Лиса я бы на твоём месте подумал». «Ладно, Лоре я не скажу, хоть мне и кажется, что это подло. А насчёт Лиса и думать нечего».

      Больше