Убийственная страсть. Литературный детектив. Любовь Сушко

в рощах соловьи, на бал спешили

      Над Любинским порхая в поздний час,

      И кажется, что здесь иные шири,

      Он не поймет, но он осудит нас.

      О смертной казни скорбно забывая,

      Мечтая вновь вернутся в Петербург,

      Ведя дневник и яростью пылая,

      Он этот мир далекий не забудет.

      И при луне неспешные беседы,

      Другая жизнь, другие голоса,

      И вот уже зовут его к обеду,

      И вот уже свободен полчаса.

      И все-таки: «Тот мерзкий городишко» —

      Он гневно вспоминает  мертвый дом.

      Но кажется, что это даже слишком,

      Читая дневники, поймем с трудом.

      Здесь памятник ему потом откроют,

      Забытые в том питерском  аду,

      Где гений снова только сам с собою,

      И где герои бедные бредут

      То с топором, то с фигой над Невою.

      И плач и стон, но это мир родной,

      Мерещится и окрик злой конвоя,

      И губернатор с щедрою душой.

      Он рвется вдаль, еще не понимая,

      Что там страшнее и темней всегда,

      А здесь, над Омском, в тишине сияет

      Высокая и яркая звезда.

      И сила духа, и свобода слова

      Мерещатся в каком-то казино.

      И проводивши гения больного,

      Мой град его запомнит все равно…

      И сохранит какие-то посланья,

      Опять стоит у Тарских он ворот,

      И тихо улыбнувшись на прощанье,

      О Питере мечтает и живет

      Химерами из призрачного мира,

      Склонясь над черной пропастью Невы,

      Туда уходит гений сиротливо.

      И остаемся на просторах мы…

      Бурлит мой город, Дневникам не веря,

      И провожая всех, кто к нам суров.

      На Тарской снова девушки немея

      Пред памятником не находят слов,

      Профессор улыбается лукаво,

      И вчитываясь в эти дневники,

      Он видит мир, с его посмертной славой

      Он на свиданье к гению летит.

      Но мы ль виновны в том, что осудили,

      Что он от бунта не умел уйти.

      Мы просто здесь спокойно жизнь прожили,

      И были от столицы далеки.

      И нас она едва ль коснется снова,

      Пустая разноцветная возня,

      И казино с кошмарным сном былого-

      Пытался страсть и похоть он унять.

      Мы жили, не играя, не беснуясь,

      И эта ширь и вольность нам мила,

      И каменный, он снова торжествует,

      И мертвый дом, где дневники вела

      Мятежная душа, ему внимая

      Хранит посланья призрачных миров,

      И снова губернатор вспоминает,

      Как был озлоблен гений, не здоров…

      Нас снова время рассудило здраво,

      Нам жизнь в просторах, почести ему,

      И в мертвый дом его вернулась слава,

      Омск внемлет арестанту своему.

      Он был здесь, это грустно и тревожно,

      И где-то там в печали бытия

      Тень гения проходит осторожно

      Над шумным Омском