Убийственная страсть. Литературный детектив. Любовь Сушко

Но что поразила ее еще больше – она не была уверена, что написала то стихотворение. Текст словно отстранился от нее, мстя за предательство. Но ведь не могла сама Светка так написать. И только по каким-то стилистическим деталям она понимала, что писала это она. Вот что значит написать и забыть на дюжину лет, безобразие полное.

      Да, прошло почти десять лет, да, она не помнила многих и очень не плохих текстов, оставшихся где-то за чертой, но у нее никогда не было привычки вставлять в свои рукописи чужие тексты, значит, все-таки написала.

      Память порой творит чудеса с нами со всеми. Остается только верить и надеяться, что это не плагиат. Конечно, не плагиат, а значительно хуже – она предала свое творчество, пусть и частично, но предала. И кто из них хуже взяточник или тот, кто дает взятку в данном случае не бездарными текстами.

      С трудом Мила нашла черновик на сайте, в удаленных давно текстах и убедилась в том, что это писала она. Значит можно спать спокойно. Написала, выдохнула и забыла. Но тогда у нее до стихотворений руки не доходили, она жила романами, а ведь если бы как-то поработать, выдвинуться куда, тогда бы все было по-другому. Или не было, потому что поэзия, даже хорошая, не печаталась и никакого отношения к издательствам уже не имела. Все прошло и быльем поросло, это точно. Мила пошла путем меньшего сопротивления – проза была востребована, пусть не вся, но многая, и там можно было на что-то надеяться. Это при катастрофе в самолете погибали все, или почти все, в поезде всегда была надежда на спасение, поэзия – самолет, проза – скорый поезд, как-то так она рассуждала 10 лет назад, да и что греха таить любила марафон, а не спринт.

      Она еще раз перечитала текст стихотворения

      Слепило  солнце, город  пробуждался,

      Метался призрак, тишина, ни слова,

      И глыбой перед нами  возвышался

      Тот  узник, и  безжалостно-суровый

      Он шел  к острогу, Любинский покинув,

      И не найдя давно тот мертвый город,

      Художник кисть к рассвету вдруг откинул,

      И  снова  был он и влюблен и молод…

      И  демоны  его не окружали,

      И не бежали стайкой вечной Музы,

      И только  мир в тревоге и  печали

      Внимал  весне и радости, и музыке…

      Да где он, мертвый  дом, в какой стихии?

      Городовой  нам усмехнется снова,

      И  только Омск – он  сердце всей России,

      Весенний, очарованный  взволнован..

      А говорят, ходили тут медведи,

      И   декабристы  маялись до срока.

      Мне город тот  унылый был неведом.

      Тень  Адмирала и Ермак высокий —

      Они  у Иртыша  ведут  беседу.

      К ним   арестант  выходит на рассвете.

      И ястребы  одержат  вновь  победу,

      Здесь все  прекрасно – и  цветы, и дети

      Мой   дивный город-ты душа  Сибири,

      И что бы нам  в эфире не  вещали,

      Мы