В тени транспарантов. Роман. Владимир Зангиев

и бутылками с подсолнечным маслом громоздилась железная бочка, от которой несло керосином. Ну и на кое-как приспособленных к стенам полках в небрежном беспорядке разместились вперемешку жестяные банки консервов скумбрии в собственном соку и кильки в томате, маринады в стеклянной таре, несвежие пачки с печеньем и прочий продовольственный ширпотреб. Из промышленных товаров пылились болтающиеся от сквозняка на передвижной вешалке из алюминиевых трубок несколько женских кофт блёклых тонов и платья совершенно дикой расцветки.

      Прилавок обступила кучка местных обывателей и они громко обсуждали что-то своё, когда мы вошли в магазин. По всему видно было, что тон во всей компании задаёт хозяйка торговой точки, особа с внушительным бюстом и необъятной комплекцией. Она-то и обратила первой внимание на пришельцев.

      – А водку не продаём мы, – огорошила нас внезапным признанием дама. – По новому положению на алкогольную продукцию требуется покупать лицензию в городской мэрии. У нас нет на это денег.

      – Так мы не за этим сюда заглянули, – запутал в догадках не в меру проницательного работника прилавка Мурат, милой улыбкой сглаживая наметившееся в оппоненте замешательство.

      – С такими красными рожами разве может привлечь какой-то другой товар? Знаем мы вашу братию, – нашлась напористая торговка, как ответить достойно чужаку.

      Тут уж не выдержал проектировщик и, зверски скосив глаза на Кессаева, трагическим голосом объявил:

      – Вы, гражданочка, неподобающим образом для работника сферы обслуживания ведёте себя. Перед вами мэр Белой Башни собственной персоной, и он прибыл, чтобы наладить ваш быт. Лучше бы помогли нам найти главу поселения, чтоб мы смогли порешать с ним надлежащие вопросы.

      От такой неожиданности торговка лишилась на несколько мгновений дара речи. Получилось прямо как в гоголевской комедии «Ревизор» в тот самый момент, когда объявили о неожиданном прибытии уполномоченного лица. С дамой творилось что-то неладное. Щёки налились закатным румянцем, глаза выпучились, как у камчатского краба, а губы растянулись в вымученной улыбке, как в романе Гюго «Человек, который смеётся» случилось с изуродованным компрачикосами мальчиком. Да и другие из присутствующей публики выглядели не лучше. Видимо свалившаяся на их головы неожиданность оказалась настолько потрясающей, что следовало ещё как следует её пережить.

      Быстрей всех, надо отдать ей должное, пришла в себя стоящая с краю сухощавая старушенция. Она живо подхватилась и со словами «сейчас позову», резво метнулась за дверь. Внутри воцарилось гробовое молчание. Слышно стало, как мышь осторожно скребётся в каком-то из кулей.

      Обстановку разрядил сам Мурат. Он сказал, направившись к выходу:

      – Не будем мешать торговле. Подождём снаружи.

      И мы выбрались на крыльцо, где посередине обыденно развалилась какая-то