Его Лесничество. Степан Зозулин

дорожным знаком. Злые языки шутили, что так город отталкивает чужаков. Скатертью дорожка

      Случилось наоборот.

      Дорога хорошо проглядывалась. Виднелась процессия, как раз взявшая середину дистанции. Единым строем шагали навстречу горожанам солдаты.

      У Рихтера дрогнуло всё внутри. И люди заахали, заохали. Но видя то там, то тут вооруженных людей, которые без всякого удивления наблюдали за открывшейся сценой, успокаивались и выжидали.

      Отряд приблизился еще на четверть. Солдаты шли в строю, но вместе с тем не стройно. Процессия оказалась довольно жалкой на вид.

      Да ещё кто-то особенно наблюдательный крикнул чуть ранее:

      – Вроде не наши.

      Люди вздохнули единым порывом. Похожие на пружинные фигурки. Под действием страха, незнания, даже ветра (и бог знает, чего еще) люди накренялись и всматривались; готовились сорваться прочь и действовать. Без затеи и всякого толка.

      Тот же кликуша вернул всем присутствие духа с той же резкостью, с какой и отнял минутой ранее.

      – Идут безоружные.

      Ещё больший шум-гам.

      Ба! безоружные солдаты – да с чего бы это.

      Страх отодвинулся, спуская с цепей незнание, неопределенность.

      Люди встряхивали плечами, кое-где раздавались смешки. Хлопали по плечам.

      Чуть разглядев новые детали, народ спешил поделиться находками.

      В голове и хвосте шеренги суетились автоматчики. От снега расчистили только узкую полосу посередине дороги, поэтому конвоиры не могли двигаться по бокам. А вытягивали шеи спереди и сзади.

      В город едва слышно притопала война.

      #3

      Когда она придвинулась до пары сот метров и люди взглянули в её усталые с дороги лица, на холме угнездилась тишина.

      Потребовалось время, чтобы усвоить ее дьявольский лик.

      Словно издеваясь, она навела морок на всех людей махом и предстала такими же точно лицами, как и у них.

      Разве что прибывшие маски выражали другие эмоции: повинность, безропотность, страх. И потому не решались подняться и уставиться во встретившее их удивление, испуг. И проступавшую из глубины насмешку.

      Волшебный конверт так и жегся на груди, не давая Рихтеру сойти с места. Он знал, что волшебная сила не пускает и всех собравшихся.

      Перед ними стоял не враг

      Поздней осенью, когда случился котёл, мать не знала, куда деться. Уходила с утра из дома и до самого вечера простаивала в очередях, чтобы получить хотя бы толику надежды до вечера и на завтрашний день.

      Однажды над ней сжалились и вручили этот самый конверт.

      Ваш муж, – говорилось внутри него, – был настоящим храбрецом. Да, кажется, из тех, что остаются верными воинской присяге до самой последней минуты. А ещё с прискорбием сообщаем, что он геройски погиб, выполняя свой долг.

      Рихтер запомнил так.

      Мать пришла раньше обычного и положила конверт на стол. Мало, что произнесла связанного. И читая – а читала, отчего-то, стоя – сотрясалась