Трюкач. Брэд Мельтцер

в тайне, их отпечатки пальцев «затушевывали», и увидеть их мог только сотрудник с допуском соответствующего уровня.

      – Надеюсь, ты сейчас сообщишь мне, что допуск у тебя есть?

      – Я послала запрос. Ответ придет через несколько дней. Но тебе повезло, что я нетерпелива. И страшно любопытна.

      Зиг не в первый раз слышал подобные вступления. Он перестал стучать карандашом.

      – Уэггси, что ты накопала?

      – Не перебивай. Помнишь, как несколько лет назад, когда президентом был Билл Клинтон, в авиакатастрофе погиб министр торговли?

      – Рон Браун.

      – Он самый. В тот вечер вместе с ним разбились тридцать пять человек, но все газеты писали только о большой шишке и лучшем друге президента Роне Брауне. Вернемся к нынешним покойникам и самолету, разбившемуся на Аляске. О ком сейчас все талдычат?

      – О большой шишке и лучшем друге президента.

      – В яблочко! О директоре Библиотеки Конгресса Нельсоне Рукстуле. Но…

      – Но на борту находились еще шесть человек.

      – Ты опять попал в точку. В том числе твоя подруга Нола, которая… Кстати, ты знаешь, где она проходила службу?

      – Сержантом первого класса в Форт-Белвор, штат Вирджиния.

      – Да, но чем она занималась в Белворе? Как называлась ее должность?

      – Нола была штатной художницей.

      Уэггс сделала паузу. Зря она удивлялась. Ведь Зиг еще вчера сказал, что был знаком с Нолой.

      – Ты навел справки, – уточнила она.

      – Я раньше никогда не слышал о подобном. Оказалось, с Первой мировой войны в армии ввели особую должность для художника и отправляют его в боевые части отразить то, что неуловимо для обычного наблюдателя.

      – Оружием им служит кисть, – подтвердила Уэггс, заставив Зига вспомнить портрет на куске холста, найденный среди вещей Нолы. – Что ты еще разузнал?

      – Это одна из самых славных традиций нашей армии, таких художников называют «баталистами». Они едут на войну, наблюдают, пишут картины, отмечая каждую победу и неудачу, погибших на пляжах в Нормандии, раненых в Могадишу, строителей дамбы на пути урагана «Катрина». Кстати, 11 сентября 2001 года предшественник Нолы был единственным художником, которого пропустили за линию оцепления. Ты поняла, к чему я клоню? У Нолы имелся допуск высокого уровня.

      – Не у нее одной. Ты проверил фамилии остальных пассажиров в списке?

      – Там был молодой офицер Энтони Трумен, – ответил Зиг. Убитые горем родители Энтони все еще стояли у него перед глазами – особенно отец, лежащий на ковровом покрытии «Домика рыбака». – Кроме этого парня – еще двое, один из ВВС. Очевидно, пилот самолета.

      – Так и есть. Итого трое военнослужащих, включая Нолу. А кто еще?

      Вопрос прошел мимо внимания Зига. Он по-прежнему думал о родителях Энтони. Надо будет заглянуть к ним, справиться, как они там.

      – Не тормози, Зиг. На борту были еще три человека, их доставили вместе с другими сегодня утром.

      – Гражданские, – прошептал