Улей. Соня Фрейм

надо вернуться. Произошла ошибка: я не должна была умереть.

      – Неужели нет никого в этой дурацкой загробной жизни, кто о тебе позаботится и объяснит, что делать? – сквозь эхо ехидства в нем появилось подобие жизни.

      Рут замедлила шаг, и ее спутник – тоже. Мимо них тем временем проплывали смутные силуэты… Дома? Горы? Леса? Все здесь существовало, пока они задерживались в этой точке. Рут провожала эти пятна встревоженным взглядом, не чувствуя себя уверенно, хотя уже обрела свое тело.

      – Нет… боюсь, что нет. Я, по крайней мере, никого не нашла.

      – Тогда чем это место отличается от того, откуда мы пришли? – невесело хмыкнул этот тип.

      Он был странным. Его ничто здесь не удивляло и не пугало. Шаг был уверенным и спокойным, как и он сам, но что-то в нем казалось надломленным.

      – Ничем в таком случае… – эхом отозвалась Рут, глядя вперед. – Но я не хочу тут быть.

      – Тогда делай что хочешь. Видишь: ты – сама себе хозяйка. Что, грустно узнавать такую правду? Люди так стремятся распоряжаться собственной судьбой. – И он позволил себе очередную мрачную усмешку. – Но при этом всегда ищут, на кого свалить ответственность. И вот мы умираем, и выясняется, что и тут никого нет. Только какие-то жуткие тропинки и тоска. И мы впадаем в панику, а знаешь, почему? Ничто так не отдает одиночеством, как решать самому, что делать.

      Он умел говорить с пророческой проникновенностью. Это было в его словах: не правда, но… верное понимание. Рут всматривалась в его усталые черты и чувствовала, что эта одинокая душа, которая еще себя не потеряла, чем-то ей близка.

      – Как ты умер? – спросила она, оглядываясь вокруг.

      – Меня застрелили. Может, правильно сделали. А ты?

      – А меня сбила машина. Но этого не должно было случиться.

      – Откуда такая уверенность?

      – Я так чувствую.

      – Сильный аргумент.

      Реплики ударялись друг о друга, но что-то в их шествии и интонациях перекликалось. Они были как две тени… чего-то одного.

      – Что ты хочешь сделать сейчас?… Кстати, как тебя звали?

      – Рут…

      – Так что ты хочешь сделать сейчас, Рут?

      – Мне надо вернуться. Я видела все, но тут нет ничего из того, что людям обещали после смерти.

      – Правильно. Ты же ни во что не верила. Все религии строятся на жутких торгашеских принципах: ты – мне, я – тебе.

      – Значит, я тем более не хочу тут оставаться, – помотала она головой.

      – Ты наивна, Рут. Возможно, тебе стоит умереть дважды, чтобы ты поняла, что тебя никто не спрашивает.

      Из его груди донесся рассеянный смех, множившийся в этой пустоте. Рут снова перевела на него пытливый взгляд. Странный человек. Будто понимает все – но от его слов несет едким разочарованием.

      – А ты откуда все знаешь?

      – Я просто… знаю. Знание – это антипод веры. Те, кто знает, никуда не попадают.

      – Я в своей жизни ни черта не знала. Но мы с тобой, судя по всему, сейчас в одной лодке. И лучше бы нам куда-то прийти. Как твое имя?

      – Меня звали