Над уровнем моря. Пестрый камень. Владимир Чивилихин

– врет. Царапины были бы, а у него кровоподтеки, и глаз заплыл. Про глаз он сказал, что клещ в тайге впился, но я сразу понял, что он крутит. Нет, надо его щупать разными вопросами.

      – Вы зачем шли?

      – Жиры и сухари кончились. Из консервов одна сгущенка осталась, и то не хватит.

      – А работы там еще много?

      – Начальник говорил, что на неделю, самое большее – на десять дней.

      – Так. Но ты не ответил на вопрос. Ты-то лично почему ушел из партии?

      – Расчет брать.

      – Раньше срока?

      – Ну да.

      И тут я понял, что начинаю ловить его. Какой-нибудь вопрос все равно должен был его раскрыть, а как же иначе? Смотрите – он же не мог брать у меня расчет, если наряды не закрыты, а все они в партии. Без денег этот народ не уходит. И паспорт его был передан Симагину, а куда он без паспорта? Я решил постепенно вести допрос. Спрашиваю:

      – Как же ты без расчета ушел?

      – Инженер нес ведомость.

      – Может, ты даже знаешь, сколько тебе причитается?

      – Без вычетов двести десять рублей с копейками.

      – За месяц?

      – А вкалывали-то мы как?

      – Это еще надо проверить… Ладно, говори, где Легостаев?

      – А я знаю? Кричал, кричал – там река шумит…

      – Какая река?

      – Кыга, не Кыга…

      – Почему не Кыга?

      – А я знаю?

      – Ну хватит, Жамин, – решил я поближе к делу. – Давай-ка паспорта.

      – Какие паспорта?

      – Твой и Легостаева.

      – У меня их нет.

      – Где же они?

      – У него… И журналы таксации у него. Брось, товарищ Сонец, надо искать идти, а вы тут второй день меня держите.

      Это он меня так назвал: «Сонец». Ишь ты, товарища нашел!

      – Гражданин Жамин, – сказал тогда я. – Мне одно не ясно – зачем ты решил взять досрочный расчет. А? Молчишь? Почему раньше срока от артели ушел?

      Он посмотрел по сторонам, и видно было, что ему все на свете противно.

      – Вы поняли мою мысль?

      Он продолжал молчать. И тут я решил прямо спросить его насчет ножа.

      Подошел к нему, руки на плечи положил и гляжу в глаза. А все остальные смотрят на нас.

      – А про финку, – говорю я, – ты забыл?

      – А что? – вроде растерялся он. – Ваши ее отобрали.

      – Знаешь ли ты, что на ней следы крови остались?

      Тут он вскочил, опять посмотрел на всех своими бешеными глазами, на меня тоже, и сел.

      – Под срок подводите?

      – Сознаешься? – в упор спросил я его. И тут он меня матом. Длинно и заковыристо, а сам чуть не плачет.

      – Тихо, тихо, – говорю я ему. – За все ответишь. Иди, гуляй пока…

      Он пошел через огород к чуму, а я стал думать. Все выходило хуже некуда. Тут еще деловые соображения нельзя было откидывать. Беда с Легостаевым – большая беда, но если пропадут журналы таксации – значит всю работу в долине придется повторять. В этом году уже не успеть и, кроме того, грозит огромный перерасход денег на перетаксацию.