Над уровнем моря. Пестрый камень. Владимир Чивилихин

уж кому что.

      – Ко мне даже не подошел, – с обидой сказал Тобогоев. – Всех наших с покоса снял, а меня не видит. Не нужен.

      – А почему он меня не взял? – спрашиваю. – Как думаешь?

      – Плохой разговор слышал?

      – Нет.

      – В поселке тебя милиция ждет.

      – Иди ты!

      – В тайгу тебе нельзя, потому что уйдешь.

      – Куда?

      – К тувинцам или в Монголию, мало ли…

      – Вот гад!

      Если дам деру – значит, я в пузыре? И не потому ли они меня с собой не берут, чтоб я тут надумал смыться? До чего же паршиво получалось! Так мне всю дорогу не светило. Когда выскочил и паспорт заимел, в городе на работу нигде не брали, а от деревни меня отшибло еще раньше. Завербовался в Томскую область на лесоповал, но за зиму там кончили хорошие леса, и заработки наши плакали. Народ начал подрывать из леспромхоза, и я не усидел. Сезон у геологов шурфы кайлил, осенью подался в Горную Шорию бить шишку. Помотало-помотало меня по Сибири, потом один мужик сблатовал в Россию, на рыбные промыслы. Думаю, все поближе к родине. Недалеко от Астрахани взяли меня на завод и приставили к зюзьге. Это такой черпак с сеткой. Тысячу раз за смену возьмешь черпак с живой рыбой наперевес, а к вечеру дрожь в коленках, и плечи до сегодня ведет от этой чертовой зюзьги…

      – А где ты его потерял? – спрашивает алтаец. – Далеко от большого перевала?

      Взялся я объяснять, а сам чую, что неправильно толкую. Он засек это. – Не так, однако, – говорит.

      – Может и не так. Ночь сразу же упала.

      Тогда Тобогоев спрашивает, почему я не стал искать инженера. Говорю, что искал, кричал долго, но потом кричать стало нечем, осип, и эту речку не переорешь.

      – Какая речка?

      – А я знаю? Кыга, не Кыга…

      – Как выходил?

      Объясняю и опять вроде путаюсь. Я ведь там сорвался ночью, сильно ударился головой, но цел остался. Сонецу, повторяю, про свой глаз и свои синяки насвистел, потому что били меня такие же работяги, которых экспедиция привезла с собой, а на людей я никогда не капал и мог их понять. А тогда от падения одурел, вылупил шары и полез – не знаю куда, только лишь бы подальше от этой бешеной речки. Потом смекнул, что могу по новой загреметь. Костер запалил, сел отдыхать и все оглядывался – вдруг приблудит к огню Легостаев. Не дождался, подумал, что он давно уже дунул к озеру. Когда зори сошлись, я полез дальше. Поверху лбы огибал, все руки поободрал, ручьев перебродил штук несколько, речку какую-то перепрыгал над пеной, по сыпучему камню спускался. Потом в развилке гор увидел Алтын-Ту – огибал, такая приметная обрывная гора стоит на той стороне озера. Это, кажись, девятого было, ну да, девятого…

      – А сегодня какое? – спрашиваю Тобогоева.

      – Одиннадцатое вроде, – говорит он и смотрит на меня черными и косыми глазами, в которых ничего не поймешь. – Однако, пойдем?

      – Куда? – спрашиваю, а самого вроде жаром окинуло. – Куда пойдем?

      – Инженера искать, – он так же непонятно на меня смотрел. – Найдем, однако…

      Много