Полное собрание сочинений в одном томе. Илья Ильф

когда хозяин комнаты, справившись со своим туалетом, неожиданно успокоился.

      – Поймите же, – заговорил хозяин примирительным тоном, – ведь я не могу на это согласиться.

      Ипполит Матвеевич на месте Изнуренкова тоже в конце концов не мог бы согласиться, чтобы у него среди бела дня крали стулья. Но он не знал, что сказать, и поэтому молчал.

      – Это не я виноват. Виноват сам Музпред. Да, я сознаюсь. Я не платил за прокатное пианино восемь месяцев, но ведь я его не продал, хотя сделать это имел полную возможность. Я поступил честно, а они по-жульнически. Забрали инструмент, да еще подали в суд и описали мебель. У меня ничего нельзя описать. Эта мебель – орудие производства. И стул – тоже орудие производства!

      Ипполит Матвеевич начал кое-что соображать.

      – Отпустите стул! – завизжал вдруг Авессалом Владимирович. – Слышите? Вы! Бюрократ!

      Ипполит Матвеевич покорно отпустил стул и пролепетал:

      – Простите, недоразумение, служба такая.

      Тут Изнуренков страшно развеселился. Он забегал по комнате и запел: «А поутру она вновь улыбалась перед окошком своим, как всегда». Он не знал, что делать со своими руками. Они у него летали. Он начал завязывать галстук и, не довязав, бросил. Потом схватил газету и, ничего в ней не прочитав, кинул на пол.

      – Так вы не возьмете сегодня мебель?.. Хорошо!.. Ах! Ах!

      Ипполит Матвеевич, пользуясь благоприятно сложившимися обстоятельствами, двинулся к двери.

      – Подождите! – крикнул вдруг Изнуренков. – Вы когда-нибудь видели такого кота? Скажите, он в самом деле пушист до чрезвычайности?

      Котик очутился в дрожащих руках Ипполита Матвеевича.

      – Высокий класс!.. – бормотал Авессалом Владимирович, не зная, что делать с излишком своей энергии. – Ах!.. Ах!..

      Он кинулся к окну, всплеснул руками и стал часто и мелко кланяться двум девушкам, глядевшим на него из окна противоположного дома. Он топтался на месте и расточал томные ахи:

      – Девушки из предместий! Лучший плод!.. Высокий класс!.. Ах!.. «А поутру она вновь улыбалась перед окошком своим, как всегда…»

      – Так я пойду, гражданин, – глупо сказал директор концессии.

      – Подождите, подождите! – заволновался вдруг Изнуренков. – Одну минуточку!.. Ах!.. А котик? Правда, он пушист до чрезвычайности?.. Подождите!.. Я сейчас!..

      Он смущенно порылся во всех карманах, убежал, вернулся, ахнул, выглянул из окна, снова убежал и снова вернулся.

      – Простите, душечка, – сказал он Воробьянинову, который в продолжение всех этих манипуляций стоял, сложив руки по-солдатски.

      C этими словами он дал предводителю полтинник.

      – Нет, нет, не отказывайтесь, пожалуйста. Всякий труд должен быть оплачен.

      – Премного благодарен, – сказал Ипполит Матвеевич, удивляясь своей изворотливости.

      – Спасибо, дорогой, спасибо, душечка!..

      Идя по коридору, Ипполит Матвеевич слышал доносившиеся из комнаты Изнуренкова блеяние, визг,