Полное собрание сочинений в одном томе. Илья Ильф

не беру, денег не краду и подделывать их не умею…

      – Жуть!

      Эрнест Павлович замолчал.

      – Вот что, – сказал он наконец, – так жить нельзя.

      – Хо-хо, – сказала Эллочка, садясь на новый стул.

      – Нам надо разойтись.

      – Подумаешь!

      – Мы не сходимся характерами. Я…

      – Ты толстый и красивый парниша.

      – Сколько раз я просил не называть меня парнишей!

      – Шутите!

      – И откуда у тебя этот идиотский жаргон!

      – Не учите меня жить!

      – О, черт! – крикнул инженер.

      – Хамите, Эрнестуля.

      – Давай разойдемся мирно.

      – Ого!

      – Ты мне ничего не докажешь! Этот спор…

      – Я побью тебя, как ребенка.

      – Нет, это совершенно невыносимо. Твои доводы не могут меня удержать от того шага, который я вынужден сделать. Я сейчаc же иду за ломовиком.

      – Шутите!

      – Мебель мы делим поровну.

      – Жуть!

      – Ты будешь получать сто рублей в месяц. Даже сто двадцать. Комната останется у тебя. Живи, как тебе хочется, а я так не могу…

      – Знаменито, – сказала Эллочка презрительно.

      – А я перееду к Ивану Алексеевичу.

      – Ого!

      – Он уехал на дачу и оставил мне на лето всю свою квартиру. Ключ у меня… Только мебели нет.

      – Кр-расота!

      Эрнест Павлович через пять минут вернулся с дворником.

      – Ну, гардероб я не возьму, он тебе нужнее, а вот письменный стол, уж будь так добра… И один этот стул возьмите, дворник. Я возьму один из этих двух стульев. Я думаю, что имею на это право?!

      Эрнест Павлович связал свои вещи в большой узел, завернул сапоги в газету и повернулся к дверям.

      – У тебя вся спина белая, – сказала Эллочка граммофонным голосом.

      – До свидания, Елена.

      Он ждал, что жена хоть в этом случае воздержится от обычных металлических словечек. Эллочка также почувствовала всю важность минуты. Она напряглась и стала искать подходящие для разлуки слова. Они быстро нашлись:

      – Поедешь в таксо? Кр-расота!

      Инженер лавиной скатился по лестнице.

      Вечер Эллочка провела с Фимой Собак. Они обсуждали необычайно важное событие, грозившее опрокинуть мировую экономику.

      – Кажется, будут носить длинное и широкое, – говорила Фима, по-куриному окуная голову в плечи.

      – Мрак.

      И Эллочка с уважением посмотрела на Фиму Собак. Мадмуазель Собак слыла культурной девушкой: в ее словаре было около ста восьмидесяти слов. При этом ей было известно одно такое слово, которое Эллочке даже не могло присниться. Это было богатое слово: гомосексуализм. Фима Соˊбак, несомненно, была культурной девушкой.

      Оживленная беседа затянулась далеко за полночь.

      В десять часов утра великий комбинатор вошел в Варсонофьевский переулок. Впереди бежал давешний беспризорный мальчик. Он указал дом.

      – Не врешь?

      – Что вы, дядя… Вот сюда, в парадное.

      Бендер выдал мальчику честно заработанный рубль.

      – Прибавить