Кладбище ведьм. Александр Матюхин

не делали.

      Сон улетучивался и стирался из памяти. Наташа вышла из детской, направляясь в туалет на первом этаже, заметила, что дверь напротив приоткрыта. В тусклом свете настольной лампы Наташа разглядела спящую маму. С ее губ слетали какие-то слова, вперемешку с храпом. Не надо было складывать мозаику, чтобы понять, как сильно мама пьяна. Тормозов у мамы в этом деле не было. Папа поднял её на второй этаж незадолго до отъезда. Уложил прямо в одежде, набросил сверху тонкое одеяло.

      ─ Я вернусь завтра, ─ сказал он Наташе. Видимо, очень не хотелось Грибову оставаться ночевать в доме рядом с бывшей женой. В дверном косяке на первом этаже он нашёл воткнутую ржавую иглу и до самого отъезда держал её в руке, как какой-то талисман, и время от времени разглядывал с серьёзным видом.

      На первом этаже горел свет, растекался из гостиной. Наташа спустилась вниз, мельком увидела часы на стене в коридоре – одиннадцать часов ночи. Не так поздно, как казалось. Зашла в ванную комнату и тут же направилась к унитазу. Быстро сделала свое дело, попутно размышляя, надо ли идти в гостиную в поисках воды, или сразу отправиться на кухню. Когда потянулась к сливу, услышала вдруг бабушкин голос:

      Шлюшка пришла сама, никто не звал, да?

      Наташа вздрогнула, обернулась. Ванная комната была пуста. Яркий свет разгонял тени. Кто-то снял и убрал с перегородки над ванной занавески, и теперь из стены торчали только две тонкие серые трубки. В углу стояла стиральная машина. Какое-то белье в красном пластиковом тазу мокло на стиралке.

      Бабушка при Наташе никогда так не разговаривала. Тон у нее был язвительный, дрянной, как у девчонок в школе, которые постоянно придирались…

      Чего забыла-то? На месте не сидится? Чувствует кошка, чье масло съела?

      Голос доносился из коридора.

      ─ Баба Ряба? – пробормотала Наташа испуганно.

      Ряба. Вырвалось само собой, из прошлого.

      Так она называла бабушку в детстве, лет, кажется, до шести. Бабушка очень любила рассказывать сказку про курочку Рябу. Для этого брала внучку на руки и несла в летнюю кухню, где у неё во второй пристройке за сетчатым забором водились куры. Большие рыжие курицы лениво спали на насестах и даже давали иногда себя погладить. Под курицами лежали старые ушастые шапки. Они были забиты золотистой соломой и вот в этой соломе время от времени можно было найти белые или коричневые куриные яйца. Бабушка брала одно такое яйцо и начинала рассказывать сказку:

      ─ Жили были дед да баба, и была у них курочка Ряба.

      Яйцо у нее в пальцах крутилось, вертелось, словно ожившее, острым кончиком то вверх, то вниз.

      Рассказывая сказку, бабушка возвращалась в дом, зажигала газ, ставила сковородку…

      ─ Снесла курочка яичко, не простое, да золотое. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила…

      Наташа внимательно слушала, потому что в бабушкином изложении финал у этой сказки каждый раз отличался от «официальной» версии. Между тем бабушка разбивала яйцо о край сковородки и выливала прозрачный тянущийся белок, а следом за ним шлепался желток,