Свобода уйти, свобода остаться. Вероника Иванова

меня слушать.

      – А что ты мог ей сказать? – Отец грустно улыбается уголками губ. – Так заведено? Так надо, чтобы не прервался род? В этом нет ничего личного? Она не поверит. Сейчас не поверит. Даже если будет знать, что в тот миг ты думал только о ней. Ведь думал?

      Не отвечаю, снова всматриваясь в колыхание тяжелых водяных прядей. Думал, конечно. Именно о ней. И жалел, что так редко могу посвятить свои мысли дорогому мне человеку. На службе как-то времени не хватает, да и силы тратятся совсем на другие вещи.

      – А что тебя особенно огорчило?

      – Особенно? – задумываюсь. – Ну… то, что она приревновала меня к реке.

      Отец хохочет, а я растерянно смотрю на него, пока смешинки не утихомириваются и не позволяют услышать:

      – Ох, сын, какой же ты глупый… Ведь ревность – первейший признак любви! О чем же сожалеть?

      А и верно… Как просто! И почему мне самому в голову не пришло такое толкование происходящего? Наверное, потому что действительно слишком глуп. И это еще один повод усомниться в собственной ценности.

      Лунная Излучина, поместье Ра-Гро,

      вечерняя вахта

      Когда я приволок домой пару лососей, любезно отловленных отцом после одержанной над приступом смеха победы, ма сделала вид, будто вовсе не заметила моего появления. Впрочем, рыбу взяла, и Микис получил свою порцию красноватой мякоти, остро пахнущей свежестью. Надеюсь, это мне зачлось, хотя желтые глаза не выразили ничего, кроме: «Ну и почему я так долго ждал?» Интересно, существуют на этом свете благодарные твари? Хоть двуногие, хоть четвероногие? Пока приходится признать: благодарность найти невозможно. Впрочем, а там ли я ищу, где нужно? Вдруг заблудился не в том лесу?

      Есть не хотелось, да и не полагалось: кратковременное голодание могло принести мне лишь пользу. Поэтому я предпочел телесной пище пищу духовную. Говоря проще, закрылся в библиотеке. Забрался с ногами в свое любимое кресло и погрузился в размышления, благо тем для них имелось предостаточно.

      Если отец прав… Да что я говорю! Он ВСЕГДА прав. А это значит, что вспышка ревности неопровержимо свидетельствует о наличии у Наис и другого, более желанного для меня чувства. Весь вопрос в том, осознанного или нет. Да, она поспешила приехать и воочию убедиться, что я цел и невредим. Уже замечательно, потому что раньше нелепые шалости, укладывающие меня на недели в постель, мою супругу не волновали. Нисколечко. Неужели она поняла? Безумно хочется в это верить! Но, как говорят, и хочется, и колется. Нет, я не боюсь обжечься. Я боюсь, что обожгу ее. Вернее, уже обжег. Зря девицам рода Ра-Элл еще в детстве не рассказывают всех подробностей возможной в будущем супружеской жизни. Ой как зря. Но, с другой стороны, и рассказывать заранее – не положено. В целях сохранения тайны если и не государственной, то не менее важной…

      Изменение, как и любое магическое вмешательство в ход вещей, предписанный природой, накладывает ограничения на свое использование в дальнейшем. Причем сила и количество ограничений тем больше, чем важнее результат изменения и чем значимее его влияние на окружающий мир. Мир вне пределов измененного. Таковы правила. Конечно, их можно кое-где обойти, а кое-где и на�