Корявое дерево. Рейчел Бердж

не… О…

      Я сердито смотрю на него, чувствуя, как от неловкости к моему лицу прилила кровь.

      Он вскидывает руки и быстро отступает назад.

      – Простите, простите!

      То, как он это говорит, напоминает мне парней на пароме. Я опираюсь подбородком на сложенные руки, гадая, может ли ситуация стать еще хуже.

      Стиг в замешательстве.

      – Может быть, сварить вам кофе?

      Моя голова так раскалывается, словно я не спала несколько дней. Я едва заметно киваю, потом тру виски. Звук кипящей в кастрюльке воды производит впечатление до странности будничное. Полагаю, мне нет нужды говорить ему, где что лежит. Я смотрю на него и вижу, как он, выдвинув из буфета ящик, достает оттуда чайную ложку. Вид у него такой, будто он здесь у себя дома, и это вызывает у меня еще большее раздражение. Он ложкой высыпает в кастрюльку молотый кофе, но до этого не разбивает в него яйцо, как это всегда делала Мормор. Прокипятив кофе несколько минут, он процеживает его через металлическое ситечко, лежащее на глиняном горшке.

      Он протягивает мне одну из синих фарфоровых чашек Мормор, расписанных узором из цветов, тех самых чашек, которые она держит для особых случаев. Я пытаюсь заставить себя не досадовать по этому поводу, но все равно досадую. Стиг рукой показывает на стул напротив меня, и я жестом приглашаю его сесть.

      – Так как же получилось, что тебе больше некуда идти? – спрашиваю я.

      Стиг ерзает на своем стуле.

      – Это из-за моего отчима. Все должны ему подчиняться. А я не захотел.

      – Ты живешь здесь, на острове?

      Он качает головой:

      – Нет, я из Осло.

      – Это же очень далеко. Как же ты здесь оказался?

      – Как-то раз я приезжал в Шебну на каникулы вместе с моим отцом. – На его лице мелькает печаль. Он плотнее закутывается в свое кожаное пальто, затем, пожав плечами, добавляет: – Это место показалось мне очень милым.

      Я прихлебываю кофе. У него не такой вкус, как у того, который варила Мормор. Мне казалось странным, что она смешивала молотый кофе с сырым яйцом, но теперь я вижу – она была права. От яйца вкус кофе становится менее горьким.

      Стиг вскидывает одну бровь.

      – Кофе не получился?

      – Он без яйца, – бормочу я себе под нос, затем кусаю ноготь большого пальца. Детская привычка, которую мне давно следовало бы перерасти, как говорит мама. – Выходит, ты никого здесь не знал и не мог нигде остановиться?

      – У меня было при себе шесть тысяч крон – достаточно, чтобы пожить в отеле с видом на гавань, но на пароме я заснул, и, пока спал, кто-то украл у меня бумажник. Я обнаружил это, только когда сошел на берег.

      У него необычайно светлые голубые глаза, кажущиеся еще светлее из-за темной подводки. Он смотрит мне прямо в глаза, и вид у него искренний, но почем знать? Может быть, его и впрямь обокрали, а может быть, он явился сюда, чтобы обокрасть Мормор.

      – И что же заставило тебя вломиться именно в этот дом?

      Стиг опускает глаза и смотрит на стол.

      – В гавани я