Флаг миноносца. Юлий Анненков

на пруд:

      – Захватим пару шашечек, рыбку поджарим на ужин.

      – Я тебе дам рыбку, проклятая девка! – прошептал Сомин, дрожа от злости. – За что мне такое наказание? Запрещаю отлучаться от орудия даже па пять минут!

      Людмила немедленно переменила тон:

      – Товарищ сержант, я ведь женщина. Как вам не стыдно? А если мне нужно… переодеться? Не могу же я тут при всех…

      Весь день она никуда не уходила. Чистила вместе со всеми орудие, готовила ужин из концентратов, по собственной инициативе пришила пуговицы к шинели Белкина.

      После отбоя появился Рощин. Он смущенно начал:

      – Слушай, Сомин, вызови-ка мне Людмилу. Надо, понимаешь, кое о чем переговорить.

      – Обратитесь к начальнику штаба, товарищ лейтенант, – отрезал Сомин.

      – А что, это правда? – встревожился Рощин. – Я слыхал, что она крутит с Будаковым.

      Снова Сомину пришлось удивиться. Он не собирался ни на что намекать, сказал про начальника штаба, чтобы отвязаться, но у Рощина были свои соображения.

      – А что, есть она на месте, ваша Шубина?

      Людмилы на месте не оказалось. Рощин ушел расстроенный, а Сомин доложил своему командиру, что младший сержант Шубина снова исчезла. Земсков только рукой махнул:

      – Верь им после этого! Все бабы одинаковы. Берегись их, Володя, как друг говорю. А эту постараюсь завтра же списать с батареи.

      4. Летней ночью

      Указ о награждении моряков с лидера «Ростов» прибыл уже давно. Несколько человек из дивизиона наградили за бои под Москвой. Это были те, кто выходил из окружения вместе с Яновским. Вручение наград назначили на 12 часов дня. С утра ждали приезда командующего армией. Матросы драили пуговицы и бляхи до солнечного блеска. Командиры разглаживали кителя. В этот день все, у кого была морская форма, достали из вещмешков фланелевки и флотские брюки. В каждой избе брились, чистились, наводили праздничный вид.

      Арсеньев и Яновский уехали накануне. Они должны были вернуться вместе с командующим армией генералом Хворостихиным. В 11 часов 45 минут Будаков выстроил дивизион. Мичман Бодров похаживал перед строем. Сегодня был настоящий морской порядок.

      – Бодров! Дырочку для ордена небось уже пробил? – крикнул ему командир батареи Николаев.

      – И вы тоже, товарищ старший лейтенант?!

      Николаев покосился на свою грудь, будто там уже сверкал орден.

      Майор Будаков взглянул на часы. Полдень миновал. Солнце жарило нещадно. В темных кителях и фланелевках было нестерпимо жарко.

      – Может быть, отпустим людей? – спросил Николаев. В это время показалась машина.

      – Ди-визион, смирно! – скомандовал Будаков. – Равнение на середину!

      Строй замер. На правом фланге вытянулся, сжимая древко флага, командир первого орудия первой батареи Дручков.

      Сомин искоса взглянул на флаг, свободно повисший вдоль древка. Стояло полное безветрие. «Вот он – наш флаг, – думал Сомин. – Флаг героев. Неужели же я не буду достоин его?! Неужели не придет время, когда и мне будут вручать боевую награду?!»

      О