Полицай. Борис Геннадьевич Цеханович

на постель, как только за нами захлопнулись ворота….

      …. Как хорошо быть молодым. Я расслаблено лежал на спине, лениво наблюдая за танцем пылинок в ярком солнечном луче. На моём плече тихо посапывала Агаша, уснувшая прямо сразу после бурного секса, а я снова погрузился в свои размышления.

      На дворе начало июля 41 года. Красная армия в приграничных сражениях разгромлена и беспорядочно огрызаясь, откатывается на восток. Местное население брошено на произвол, оно напугано и шокировано победами немцев и сейчас в основном заняло выжидательную позицию. И никто сейчас по доброй воле не пойдёт в лес воевать против победителей. Всё это начнётся только через год – в 42 году. И сейчас, просто бесполезно раскачивать эту лодку. Тем более здесь, на бывшей польской территории, которая под советской властью была всего два года. Тут до настоящего советского населения, до старой границы километров двести пятьдесят. Да меня сразу сдадут, как только начну тут всех шевелить.

      Я вовремя сдержал тяжёлый вздох, чтобы ненароком не разбудить Агашу. Куда ни ткнись везде какая-то засада. То есть придётся ждать целый год, потом где-нибудь в мае, двигать за старую границу и искать там партизан, чтобы влиться в их ряды. Да…, наверно так и надо поступить. Ладно, решаем следующим образом – выжидаю пару месяцев, собираю информацию и разживаюсь оружием. И потом принимаем адекватное решение.

      Приняв такое половинчатое решение, которое на данный момент было самым правильным, я моментально успокоился и провалился в здоровый, молодой сон и не слышал, как тихо скрипнули ворота сеновала и туда заглянула мама. Поглядела на нас, перекрестила и осторожно закрыла за собой сеновал.

      Глава четвёртая

      Прошло даже больше чем две недели, отпущенные на восстановление здоровья. Я целыми днями откровенно бездельничал, наслаждаясь свободой, которой мне не хватало в той жизни. Иной раз, после обеда, мама отпускала со мной Агашу и мы убегали с ней на речку, где у нас было наше любимое место. Я накануне мариновал мясо, отец отливал мне поллитровочку весьма неплохого самогона. На речке разжигали костёр и наслаждались отдыхом – купались, сидели у костра, ели жаренное мясо, снова купались и грелись, но уже занимаясь любовью. Вечером возвращались домой усталые и счастливые, а глядя на нас мягчели лица отца с матерью и братьев, если они в это время заезжали к нам.

      Кстати говоря, на сексе я и прокололся. В один из таких дней, прижавшись ко мне, когда мы лежали после очередных утех на горячем песку, Агаша приподнялась и, глядя мне в глаза, вдруг сказала.

      – Знаешь, Тимоша, гляжу я на тебя и вроде бы ты вот тут мой, прежний Тимоша, но в кровати и сейчас ты ведёшь себя совсем не как мой тот Тимоша. Тот был другой – ласковый, робкий, – она тихо рассмеялась, – неумелый и не умел целоваться. И вообще, после тюрьмы и контузии, обликом вроде бы мой Тимоша и вроде как ты играешь в Тимошу, но очень часто в тебе прорывается другой человек – сильный, уверенный в себе… Как всё равно подменили тебя….

      Она замолчала