Боярщина. Алексей Писемский

мне скажете ваш идеал, – сказала вдова, не отнимая руки.

      – Скажу, – отвечал молодой человек с притворным смущением и сжал ей руку.

      Они разошлись.

      Через полчаса сели за стол. Эльчанинов был рядом с Клеопатрой Николаевной. Вдова была, говоря без преувеличения, примадонною всех съездов Боярщины. Она была исключительным предметом внимания и любезности со стороны мужчин, хоть сколь-нибудь претендующих еще на любезность. Причина этому, конечно, заключалась в независимости ее положения, в ее живом, развязном характере, а больше всего в кокетстве, к которому она чувствовала чрезмерную наклонность. В числе ее поклонников был, между прочим, и Задор-Мановский, суровый и мрачный Задор-Мановский, и надобно сказать, что до сего времени Клеопатра Николаевна предпочитала его прочим: она часто ездила с ним верхом, принимала его к себе во всякое время, а главное, терпеть не могла его жены, с которой она, несмотря на дружеское знакомство с мужем, почти не кланялась.

      Судьба посадила Задор-Мановского напротив вдовы.

      – Кто этот молодой человек? – спросил он у своего соседа, указывая на Эльчанинова.

      – Это сосед его превосходительства, недавно приехал, – отвечал тот.

      – Где же он живет?

      – В Коровине.

      – В Коровине?.. Что же, он служил, что ли, где-нибудь?

      – Бог его знает, неизвестно.

      В это время Эльчанинов что-то с жаром начал говорить вдове. Она краснела несколько. Мановский стал прислушиваться, но – увы! – Эльчанинов говорил по-французски. Задор начал кусать губы.

      – Клеопатра Николаевна! – сказал он, не вытерпев. Ответа не было.

      – Клеопатра Николаевна! – повторил еще раз Мановский. Вдова взглянула на него.

      – Когда же мы с вами поедем на охоту? – спросил он.

      – Я не буду больше ездить на охоту, – отвечала торопливо Клеопатра Николаевна. – Ну, продолжайте, бога ради, продолжайте; это очень интересно, – прибавила она, обращаясь к Эльчанинову.

      – Почему же вы не хотите ездить? – спросил неотвязчиво Мановский.

      – Ах, боже мой, почему? Потому что… не хочу.

      – А вы ездите на охоту?.. Странное для дамы удовольствие, – заметил с усмешкой Эльчанинов.

      – А почему оно страннее удовольствия – беседовать с вами? – заметил дерзко Мановский.

      Эльчанинов посмотрел на своего противника.

      – А вам это, видно, очень неприятно? – сказал он опять с усмешкой.

      Мановский только взглянул на него своими выпуклыми серыми глазами.

      – Неужели? – подхватила с громким смехом вдова. – Это очень лестно. Благодарю вас, m-r Эльчанинов, вы открываете мне глаза.

      Эльчанинов многозначительно улыбнулся.

      Мановский был совершенно уничтожен: его не только не предпочли, но еще и осмеяли.

      Есть люди, в душе которых вы никакой любовью, никаким участием, никакой преданностью с вашей стороны не возбудите чувства дружбы, но с которыми довольно сказать два – три слова наперекор, для того, чтобы сделать их себе смертельными врагами. Таков был и Задор. Ревнивый по натуре, он тут же заподозрил вдову в двусмысленных отношениях с молодым человеком и дал