Славянин. Александр Владимирович Забусов

сожгли белым днем. И это все в моих угодьях происходит. Стыдоба, а поделать ничего не могу. – Помотал головой.

      –Так пока белый день стоит, найми смерда да сожги!? Деньги-то имеются?

      –Ага. Умный! Люди лысой горы, как огня боятся.

      –Что ж, так и будеш терпеть такое соседство, хозяин?

      –А ты помоги!

      –Как?

      –Придумай. Ты же умный.

      –Эх! Самому б кто помог.

      –А в чем надобность?

      – В Чернигов торопимся. Опаздываем. Княжну выручать нужно.

      Если бы можно было услышать мысли, то от скрипа лешаковых извилин проснулся бы весь лес. Лиходеева изыскания нежити не цепляло, у него своя дорога и кроме него ее пройти некому. Народ же окуклившись от присутствия того, кем сызмальства пугают, наблюдал за действиями своего атамана. Лешак придя к какому-то выводу, озвучил свои умозаключения:

      – Могу быстро перебросить вас верст на двести к стольному граду, дальше урочища другого хозяина, не моя земля.

      Лихой напрягся. Двести по местным меркам расстояние приличное, его еще пройти нужно. Соглашаться. Непременно соглашаться!

      –Двести, говоришь?

      –Не далее.

      –Принимается. А как?

      –Лесавок напрягу. Закрутят каруселью, и порывом ветра унесут вас в нужную сторону.

      –Так-так!

      Позади кто-то подергал за рукав. Рассудительный Вторуша зашептал в ухо:

      –Обманет, боярич. Скольких людин по лесам морочит, не счесть. И тебя обманет. Ежели по другому нельзя, хай именем Велеса клятву принесет.

      Леший не подвел, поклялся. Видно здорово припекло соседство с нечистыми. Лиходеев не собирался впутывать в аферу всю свою братию. Визуально изучал чертово пристанище. Между тем, почти стемнело совсем. Моросящий дождик и ветер ущухли, мерзопакастная сырость осталась. Оглянулся на местного красавца, спросил:

      –Пока меня не будет, моих орлов приюти, обогрей…

      –Ага, и накорми. – продолжил мысль лесной господарь.

      –Нет, поесть они и сами сгоношат.

      –Договорились.

      –Так говоришь, это воровской картежный катран при ветряке образован?

      –Играют. Все что неправедным путем добыто на кон ставят.

      С ветви березы раскатисто подала голос ворона, слетев, уселась на плечо лешаку.

      –Ну, чего тебе, карга старая?

      Та словно отвечая, снова подала голос:

      –Ка-а-а-г-г!

      Кивнул:

      –Ага, на мельнице первый игрец появился. К полуночи все тринадцать собирутся, ватажка татей подтянется, еще кое-кто.

      –Так-так! А на что играют? Ставки какие?

      –Ну уж не на интерес. В ход монета идет, желание. Колдуны, те на душу норовят сыграть.

      –Денег у меня точно нет. Выходит, что кроме души на кон и поставить-то нечего. Ничего, мне бы только войти туда, а там разбирусь, что к чему. Даст бог не пропаду.

      Прислушивавшийся к разговору Богдан отвязал от пояса кошель, подойдя протянул Егору.

      –Держи.