Сюрприз для Александрины. Наталия Ломовская

как я могла сказать об этом Глебу?

      – Будь так добр, отвези меня в шашлычную при рынке!

      Интересно, какое выражение лица у него стало?

      И что бы он сказал?

      Да и столик в «Акватике» уже заказан…

      В общем, поехали туда.

      Как только я села в машину Глеба – автомобиль у него был такой же, как и он сам, новенький, аккуратный, но без признаков индивидуальности, – мой кавалер приобрел такой вид и осанку, словно я была ребенком или душевнобольной, а он принял на себя попечение обо мне. Глеб вел машину подчеркнуто осторожно, спрашивал, не дует ли мне в окно, не хочу ли я воды, не нужно ли поставить другую музыку.

      – Ты прямо как мой отец, – сказала я.

      Кажется, он принял это за комплимент.

      В общем, рассчитывать на интересный вечер не стоило. Но недаром у меня была гувернантка. Я вполне могла поддержать светскую, интересную, но ни к чему не обязывающую беседу. Решив не разбрасываться по пустякам хорошим материалом, я пустилась рассказывать Глебушке про венские балы. Он лучезарно кивал и улыбался – усиленно делал вид, что ему это интересно. А может, ему и в самом деле было интересно, кто его знает. Чтобы компенсировать себе скучнейший ужин, я заказала самый дорогой десерт – грушу, сваренную в меду, с карамелью и лавандовым мороженым. Это оказалось совсем невкусно, и я завидовала красивой девушке за соседним столиком, которая ела вишневый штрудель. Ее спутником был одышливый толстяк, вероятно, отец. Он шумно питался гурьевской кашей. Девушка, по всей видимости, по-своему истолковала мои взгляды, потому что вдруг покраснела и стала поправлять блузку от Валентино мелкими клевками пальцев, а потом вызывающе уставилась на меня.

      Не то чтобы мне хотелось продолжить вечер. Но как-то казалось – вдруг невидимая рука убавит свет, напряжение схлынет, и мы станем юной, влюбленной, хохочущей парой. Помчимся куда-нибудь танцевать – всю ночь напролет. Поедем встречать рассвет на Воробьевы горы…

      Глупо было на это рассчитывать. После ужина Глеб повез меня домой. Быстро. Словно не мог дождаться, когда этот вечер кончится.

      Я пригласила его зайти вежливости ради, не ожидая согласия. Но он согласился. Может быть, для того, чтобы лишний раз попасться на глаза Аптекарю. Продемонстрировать лояльность и рвение. Я плохо думала о Глебе, но ничего не могла с собой поделать. Я слишком привыкла подозревать. Мы вместе прошли по узкой каменной дорожке к дому. Наши плечи соприкасались, но мы не взялись за руки. По особым приметам я поняла, что Аптекаря нет, и обрадовалась. Открыла дверь своим ключом. В прихожей горел мягкий свет. Ирина спустилась со второго этажа нам навстречу. На лестнице было темно, и мы увидели сначала ее ступни в мягких туфельках и ноги, обтянутые джинсами, потом кашемировый свитер цвета клюквы, который я привезла Ирине из Италии… А потом появилось ее лицо, и я почувствовала плечом, как вздрогнул Глеб. Я не смотрела на него, но ощущала охватившее его беспокойство. Он блестяще справился с собой – для свежего человека. Я привыкла к внешности Ирины Давыдовны с