Девушка на качелях. Татьяна Тронина

замуж для того, чтобы содержать свое роскошное тело в холе и неге. Больше ей ничего не надо!

      – Агнесса!

      Агния вздрогнула – через двор, взрывая снег, к ней быстро шел Харитонов. Этот грубый, циничный, приставучий доктор.

      – Агнесса… вот так встреча! – Он приблизился, гипнотизируя Агнию своими светлыми, голубыми, наглыми глазами. Кажется, он и не моргал вовсе. Заросшая щетиной физиономия, крепкий запах табака…

      – Я не Агнесса, я Агния.

      – Агния! Дивное имя. Но я даже не надеялся, что еще раз встречу тебя… Ведь мы только вчера… А говорят, Москва – большой город! Я почему-то знал, что мы еще пересечемся. Но не думал, что так скоро. На следующий день!

      «Он так и не узнал меня. Раньше все смотрели на мою косу, а не на мое лицо!»

      – Разве мы на «ты»?

      – Да, – бойко, без тени сомнения, ответил Харитонов. – Слушай, раз такие дела, может, посидим где-нибудь? Только я сейчас переоденусь… Две минуты!

      – Мне холодно.

      – Что? – Он потрогал рукав ее пальто. – Э, да, пальтишко совсем не для зимы! Идем ко мне.

      Агния подняла голову, посмотрела ему в лицо. И сказала:

      – Идем.

      В лифте он стоял близко, с едва заметной улыбкой утыкался ей в волосы лицом, словно невзначай, – Агния наблюдала за Харитоновым в зеркало.

      – Ты белокурая бестия, – прошептал он тоном заговорщика. – Я это еще вчера заметил.

      – Я – Агния. Бедная овечка, – поправила она его.

      – Нет, ты белокурая бестия! Ты – огонь.

      В его квартире пахло табаком и чем-то кислым.

      Харитонов помог Агнии снять пальто.

      – Сапожки можешь не снимать. Сама видишь, как у меня тут…

      – Нет. Я сниму.

      – Айн момент. – Харитонов сел на корточки, расстегнул «молнии» на ее сапогах. Достал из-под галошницы пластиковые женские шлепанцы и перед тем, как надеть их на Агнию, сжал в ладонях ее ступню. – Холодная. И сапожки у тебя не по сезону.

      Агния, покусывая губы, произнесла отстраненно:

      – Может, ты согреешь?

      Харитонов поднялся, посмотрел на Агнию сверху вниз (он был на целую голову выше). И молча, решительно обнял ее, так, что спина у Агнии прогнулась, а запрокинутое лицо оказалось ровно у его губ. Он поцеловал ее горькими от табака губами. Щетина на его щеке царапнула щеку девушки.

      Весь он – не слишком молодой, жилистый, прокопченный, уверенный, циничный, нахрапистый – был настолько далек от образа романтического возлюбленного, что Агния не воспринимала его всерьез. Это игра. Никаких чувств. Говорят, так надо. Ну, раз надо, так надо. Кстати, а что она должна делать?

      Агния подняла руки и обняла Харитонова за шею.

      Ей были неприятны его язык, губы («зачем так влажно?»), его щетина и особенно то, что Харитонов вдруг стал дышать часто.

      Агния покосилась на галошницу, на распахнутые дверцы какого-то гардероба – оттуда торчали полы курток.

      – Не здесь, – сказала она.

      Харитонов, не выпуская ее из