Сибирские светлые иные. Песнь Химауры и осени. Часть 1. Ия Карповская

БЫЛО БЫТЬ. Что – то из ряда вон произошло в Сумраке, да и в реальном Мире. Всей силы невидимого мира не хватило бы, чтобы просто так взять и разрушить не то что столовую, но и толстенный бетон пятидесятилетней выдержки, и тем более на ГЭС! Да и таких случаев не было НИКОГДА.

      И вот еще что…

      Глянув в потолок, Гвелд увидел там большую и рваную ДЫРУ, и увидел еще, что и дальше, выше нее, на этаже выше, что по потолку пошла огромная трещина, достаточно внушительных размеров. И дальше она шла по стене. Гвелд под тявкание собаки принялся тормошить директора, поскольку тот снова потерял сознание, тот пошевелился и застонал. Архимаг посмотрел на человека сквозь Сумрак: переломов нет, только несколько тяжелых ушибов, от которых долго оправляться придется. В воздухе пахло кровью, Смертью…

      Харкнув в пол, Энрике понял, в чем тут дело: Химаура захотела жрать, захотела крови. Фактически, она переродилась в нечто новое… живое, меняя и все остальное на своем пути. Теперь она напоминала медведя – шатуна по ярости, который убивает ВСЕХ на своем пути, или женщину – истеричку, которую десять лет не затаскивали в постель. Прокашлявшись и поднявшись на кулаках, Гвелд помог и спутнику встать. Тот держался за бок. И только сейчас начальство поняло, насколько хорошо ударная волна здесь похозяйничала. В столовой практически живого места не осталось. Санитары уже уносили на носилках потерпевших.

      «Началось… – подумал Гвелд, потирая лоб, по которому что – то сильно царапнуло, – Вот теперь ты как людей и Иных – то губишь… Мало тебе было кладбища несчастных строителей, сволочь! Не смог я тебя победить, чудовище… Черная энергия, мертвая, накрывшая куполом город, утопившая Старый Братск»…

      На глаза навернулись слезы. Взгляд остановился на страшной трещине в потолке. На мгновение показалось, что оттуда доносится шум воды.

      – Вот и началось… Вот и начался конец всему… Ты был прав, Олег Аренский. Но мой тебе совет: верни свою любимую. Ты хороший человек. И бросай поскорее ту сумасшедшую… Не будет с ней счастья.

      Энрике взял под руку руководителя ГЭС и они пошли прочь, пошатываясь, из разрушенного помещения. У директора после пережитого вообще пропал энтузиазм о чем – либо рассуждать.

      А Энрике вспомнил богиню Ангариду, которая спасла ему жизнь.

      – Природа не терпит насилия над собой. Понимаете? Этот проект – каскад ГЭС – не нес за себя ответственность в плане последствий. Мы уже все наказаны за вторжение сюда. – Энрике достал сигарету и заткнул за ухо. – Тем более, строили все на слепом энтузиазме.

      – До нас так докатилось это той Саяно – Шушенской ГЭС… Зря мы так… ее. Не говоря о том, что здесь, у нас, разбилось на ГЭС две девочки – подростка. Одна захотела сфотографироваться, да сорвалась, встав на самый край. Вторая кинулась ее спасать. Разбились обе. И с тех пор сюда никого не пускают, только по пропускам, чтобы трагедия не повторилась. – ответил директор, со страхом поглядывая на плотину. Он