Вера, Надежда, Виктория. Иосиф Гольман

И времечко как раз было подходящее. Слышала про врачей-вредителей? А тут – сын академика-оборонщика. К тому же за мной уже числился неприятный эпизод.

      …Господи, сколько ж умных людей советовали не рыться в старых шкафах! Ведь в них всегда спрятаны старые скелеты. Но теперь следовало идти до конца.

      – Какой такой на тебе мог быть эпизод? – спросила я. – Ты же самая фанатичная фанатичка медицины!

      – Моя медсестра перепутала концентрацию инсулина – тогда им лечили и воспалительные процессы. Ввела больному восьмикратную дозу. Когда я прибежала, больной был близок к коме. Бледный весь, профузный пот по всему телу. Дрожь. Гипогликемия, вызванная инъекцией. Я едва спасла человека. А в моем личном деле появилась соответствующая запись.

      – А почему ты должна отвечать за ошибку сестры?

      – В то время все отвечали за всё, – криво усмехнулась Вера Ивановна.

      Мы некоторое время помолчали.

      – Бабуль, – сказала я наконец. – Если б ты хоть чуть-чуть верила в спасение ребенка, ты бы прооперировала его, невзирая ни на какую тюрьму. Что, я тебя не знаю, что ли?

      – Ты меня спросила – я тебе ответила, – глухо сказала моя железная Вера Ивановна. Точнее, как я думала раньше – железная Вера Ивановна.

      Писать дальше мне что-то расхотелось, да и Бабуля уже устала.

      Весьма кстати прозвучал звонок в нашу дверь.

      Я побежала открывать. О чудо! – передо мной стоял Ефим Аркадьевич Береславский. Собственной персоной.

      – Надежда Владимировна дома? – осведомился он.

      – Да вроде, – сказала я.

      Ну, мамуля! А меня предупредить о визите такого специального гостя нельзя было?

      А вот и Надежда Владимировна.

      – Заходите, Ефим Аркадьевич.

      Собственно, чего я удивляюсь, сама же их и познакомила.

      Они устроились в мамином кабинете, даже не пригласив меня.

      Мне это не понравилось: дела Надежды Владимировны интересовали меня не меньше, чем мои собственные. Точнее, это и были мои собственные дела.

      А потому следовало попытаться войти в число действующих лиц. Даже если меня не приглашали.

      Я решила коварно использовать с этой целью Бабулю. Приготовив четыре чашки чаю, я поставила их на поднос и, сопровождаемая верной Верой Ивановной, без стука вошла в кабинет. Не выгонят же они пожилого человека!

      Мама с Береславским сидели в креслах вокруг журнального столика. Я поставила на столик поднос, подтащила к нему два пуфика, и мы с Бабулей нагло уселись рядом.

      – Вот такие у меня родственнички, – усмехнулась Надежда Владимировна. – Никакого интима.

      Впрочем, Ефим Аркадьевич от отсутствия интима в данный момент не страдал. Страдал он от соплей. Причем от такого их количества, что у него кончался уже четвертый бумажный платок. И меня искренне интересовало, что он будет делать, когда кончится вся пачка.

      – Надюша, – вдруг сказала Бабуля. – Я в твой бизнес никогда не лезла, но сейчас мне бы хотелось знать, что там происходит.

      – И мне, – пискнула я. Один на один