Красный рок (сборник). Борис Евсеев

Миронов. Платов был при параде, Миронов – по-простому и налегке: в расстегнутой гимнастерке, а под ней – косоворотка застиранная.

      Оба бодрились и горланили всяческую кавалерийскую ересь, пока кто-то ласково на них со стороны не прикрикнул.

      Тут атаман и командарм заговорили о высоком.

      – Лейба Троцкий? – мечтательно спросил атаман, указывая на громадную неровную дыру в груди командарма. – За пожизненное дворянство вам отомстил?

      – Ни-ни-ни, и не мечтайте, атаман! Не потрафлю. Свои постарались.

      – Я, впрочем, так и думал! – ужасно развеселился Платов. – Ежели свои на небо не спровадят, так ведь больше и некому. Но грустить отнюдь не советую. Раньше взошли – больше возможностей, Филипп Козмич.

      – В смысле: раньше сядешь – раньше выйдешь?

      – Нет-с. Здесь как раз наоборот! Раньше взошли – дольше пребывать станете.

      – Грустно здесь, – признался командарм-2. – А отчего – сам не пойму.

      Чернобородый и толстоусый Миронов по-детски улыбнулся, прикрыл ладошкой зияющую в груди дыру.

      – Ну это как раз понять легко! Нет доблестных сражений. Соберут раз в сто лет, похвалят амуницию – и томись без хорошей драки.

      – Нет. Грустно мне от подлостей человеческих и от доносов, Матвей Иванович! Вот вас, при Павле Первом оклеветали, в Кострому запроторили. А на меня Троцкий с Лениным взъелись. Да и сейчас, как стало мне известно, – ряд исторических доносов у нас в России готовится!

      – Не вижу причин грустить. А с доносителями мы еще посчитаемся…

      – Вам вполне можно в веселии пребывать. Англичане корабль вашим именем назвали. Оксфордским дипломом отметили. С речами выступать звали… А у меня – ни диплома, ни ораторского дара. Хочется иногда нечто прекрасное в харю толпе крикнуть. К примеру: «Донцы! Сколько эти безобразия терпеть позволять будете!..» Нет, не то… Чья-то чужая речь из меня наружу – так и прет, так и прет…

      – Нашли о чем печалиться, об ораторском даре! Вот хотя бы этот ваш Троцкий, этот фармацевт, в военный мундир обутый… Ему здесь, у нас, и ораторский дар не помог… Что ораторствовать, ежели свежей мысли нет? Тут у нас краснобаям не больно верят. А что до англичан… Бивать мне их, и правда, не приходилось! Вот они меня Оксфордом и наградили. Но как старожил здешних мест скажу вам… Да вы, командарм, сюда извольте глянуть!

      Платов повел рукой. Шитый изумрудами и продернутый золотой нитью рукав его мундира чудесно шевельнулся.

      И сразу в той стороне, куда махнул славный атаман, произошло нечто.

      Разошлись строевым шагом в сторону елки, сосны и дикие яблони. А на их месте, на месте сада и леса, блеснула отвесная вода: озеро – не озеро, море – не море…

      Словом, выкатилось, остро вспыхнуло и на миг замерло – громадное Ясное Око.

      Око, впрочем, только угадывалось. Было оно столь велико, что радужки глаз в нем изгибались и вздрагивали семицветной дугой, какая по временам еще выскакивает после дождя в дальнем Подмосковье…

      Ясное Око глянуло на Казачий всемирный круг и затуманилось.

      То