Замок. Франц Кафка

с касающимися меня бумагами, а в том, чтобы простым землемером спокойно работать за скромным чертежным столом.

      – Ну нет, – возразил староста, – ваше дело совсем не большое, в этом отношении вам жаловаться не на что, оно, можно считать, среди мелких дел одно из мельчайших. Ведь степень важности дела вовсе не объемом работы обусловлена, вы очень далеки от понимания сути наших служб, если так полагаете. Но даже если бы все решал объем работы, и тогда ваш случай был бы одним из пустяковейших, рядовые дела, то бишь те, в которых всё без так называемых ошибок обходится, задают работы куда больше, правда, от них больше и отдача. Кстати, о самой-то работе, которую ваш случай причинил, вы пока и не знаете, я только собираюсь о ней рассказать. Поначалу меня самого Сордини вроде бы не трогал, зато чиновники от него зачастили в деревню, каждый день в «Господское подворье» вызывали кого-нибудь из уважаемых односельчан, и проводились допросы, с протоколом. Большинство-то меня поддержали, но нашлись и супротивники, межевание наделов для крестьянина – вопрос нешуточный, им сразу стали чудиться сговоры да обманы, выискался среди них, кстати, и застрельщик, вот, по их сведениям, у Сордини и сложилось убеждение, что будто бы, когда я докладывал вопрос на совете общины, против вызова землемера высказались вроде как не все. В итоге самоочевидная вещь, – а именно, что землемер нам не нужен, – по меньшей мере начала казаться сомнительной. Особо постарался небезызвестный Брунсвик[1], вы его, наверно, еще не знаете, мужик он, может, и неплохой, но глупый и взбалмошный, он зять Бухеля.

      – Кожевника? – оживился К. и описал внешность бородатого мужика, которого он видел в доме Бухеля.

      – Да, это он, – подтвердил староста.

      – Я и жену его знаю, – бросил К. скорее наугад.

      – Тоже возможно, – проронил староста и умолк.

      – Очень красивая женщина, – продолжал К., – только бледная малость, вид какой-то болезненный.

      Староста глянул на часы, налил себе в ложку микстуры и с торопливой жадностью проглотил снадобье.

      – Вы, должно быть, только служебные помещения в Замке знаете? – без околичностей спросил К.

      – Ну да, – отозвался староста с чуть насмешливой, но все же как будто благодушной улыбкой. – Так они самое главное и есть. А что до Брунсвика: будь у нас такая возможность, почти все, и Бухели не в последнюю очередь, были бы просто счастливы исключить его из общины. Но в ту пору Брунсвик приобрел в деревне некоторый вес, говорить он, правда, не больно мастак, зато орать горазд, а некоторым и этого довольно. Вот и вышло, что мне пришлось доложить вопрос на совете общины, – кстати, это и был единственный успех Брунсвика, ведь большинство совета, разумеется, ни о каком землемере даже слушать не пожелало. И это тоже давным-давно было, много лет назад, однако все это время дело никак не могло утрястись, отчасти из-за добросовестности Сордини, который путем тщательнейших опросов пытался выяснить настроения как

1

Фамилия этого персонажа вызывает по меньшей мере две ассоциации: Брунсвик – это благородный рыцарь, фольклорный герой чешских легенд и преданий, его статуя стоит на Карловом мосту в Праге. Но это и знаменитый своими романтическими красотами замок в окрестностях Будапешта.