Лето бабочек. Хэрриет Эванс

знаю. Пойдем как-нибудь выпьем, хорошо?

      – Выпьем? – нарочито серьезно сказал Себастьян. – Только ты и я?

      – Почему нет?

      Как только эти слова были произнесены, мы нервно посмотрели друг на друга, улыбаясь от того, что знали правду: мы не ходим выпить. Мы болтаем по телефону, мы обедаем раз в две недели, он то и дело заходит к нам домой – мама и Малк до сих пор его обожают. Мы переписываемся насчет всякой ерунды, но мы не планируем встречи, не назначаем вечерние свидания. Мы не ходим выпить.

      – Ну, было бы здорово, Нинс.

      – Может, вы наконец начнете разговаривать потише?! – Дама рядом с нами погрозила Себастьяну пальцем.

      Я пробормотала, что можно было бы позвать с нами Элизабет. Или Ли. А потом пообещала ему позвонить – лишь бы уже выпроводить.

      – Или мы вдвоем с тобой. Хорошо. Все в порядке, я ухожу, мадам, – сказал он женщине. – Вы знаете, он умрет, – сказал он, жестом показывая на ее «Грозовой перевал», – они оба умрут. Дурацкая книга, если вам интересно мое мнение.

      Пожилую даму трясло от гнева, ее пучок скакал у нее на голове.

      – Я вас знаю? – сказала она, пялясь на Себастьяна. – Думаю, я вас знаю.

      – Эм… – Себастьян выглядел немного растерянным, потому что его семья знает абсолютно всех. – Нет, не думаю. Извините.

      – Хм. – Она снова пристально посмотрела на него. – Хорошо, послушайте, кем бы вы там ни были, мне не нужно ваше мнение. Если вы сейчас же не уберетесь…

      – Хорошо, хорошо, – сказал Себастьян, признавая поражение. – Пока, Нина. – Он помахал мне.

      – Было… было здорово тебя увидеть. Правда.

      И он ушел.

      – Извините еще раз, – сказала я мягко.

      Я изобразила что-то вроде улыбки моей разъяренной соседке, которая, как я надеялась, оценила мое раскаяние и желание избавиться от Себастьяна. Я знала, что через минуту мне тоже надо выдвигаться в офис: будучи менеджером, я должна была заново активировать телефонные линии ровно в два часа. Но какая-то гордость удерживала меня тут, как будто я отстаивала свою территорию. Я начала беспорядочно писать в блокноте, притворяясь, что рада наконец вернуться к своей важной работе. Я написала:

      Я не хочу возвращаться с обеда.

      Меня не волнует, что Бекки расширяет кухню и что Сью устраивает пасхальную охоту за яйцами.

      Я ненавижу делать чай по десять раз в день. Я ненавижу, когда ко мне обращаются «Эй, ты!».

      Мне не нужно выпивать с Себастьяном. Мне нужно ходить на чудесные свидания с людьми, с которыми я познакомлюсь. В интернете или еще где-нибудь.

      Я не хочу больше делать все это. Я не хочу больше так себя чувствовать.

      Я писала так увлеченно, что не услышала, как пожилая дама подошла ко мне сзади, и когда она ткнула меня в руку своим карандашом, я буквально подпрыгнула, до ужаса испугавшись.

      – Я думала, тебе есть еще что мне сказать, милочка, – сказала она.

      Именно тогда я почувствовала, как изменилась атмосфера. Она смотрела на меня с каким-то восторженным страхом, почти в панике: я никогда раньше