Память на ветрах. Петр Карауш

чтоб не слышать его стон.

      Чтоб опустившись на колени

      В тиши могильного холма,

      Я мог бы попросить прощенья,

      За то, что не было меня.

      В тот час, когда вершилась тризна

      Или когда еще живой,

      Я верю, каждый из двух братьев

      Тихонько звал меня домой.

      Я ль виноват, что в нашем мире

      Творится зло, и нет добра,

      Что я не мог в тот час печальный

      Стоять у смертного одра.

      Я много ездил по Союзу,

      И смерть дышала мне в лицо,

      Но я не трусил и не бегал,

      И не был, не был подлецом.

      Прости меня, Элеонора,

      Прости за все, в чем виноват,

      Ну, не такой уж забулдыга

      Твой самый младший добрый брат.

      За наш стройбат…

      Ко дню строителя

      Давай, дружище, вспомним наш стройбат,

      Где мы впервые встретились друг с другом,

      Пустынный полуостров Мангишлак

      И светлый город за Полярным кругом.

      Еще мы вспомним город Навои

      И Ясный, что когда-то поднимали.

      Дороги, что построили в степи,

      И Бэ эР Ка, что в скалы закатали.

      По всей стране бросала нас судьба,

      А служба наша не хожденье в гости,

      Не ныли мы с тобою никогда,

      Хоть ныли руки и трещали кости.

      Мы шли с тобой сквозь стужу и жару,

      Ладони толстой кожей покрывались.

      А позади наперекор врагу

      Военные объекты поднимались.

      Пусть было очень трудно нам в пути,

      Но мощь страны мы все же укрепили,

      И нет на нас ни капельки вины.

      Не мы ее с тобою развалили.

      Ну что ж, дружище, выпьем по одной.

      За мирный день, за наш прекрасный праздник,

      За наш стройбат, за то, что ты живой,

      За командира, хоть и был он бабник.

      В том сорок первом

      (Из воспоминаний ветерана)

      В том сорок первом под Смоленском,

      Где принял взвод свой первый бой,

      Мне непонятно и поныне,

      Как смог остаться я живой.

      Комбат наш бросился в атаку,

      С наганом стареньким в руке.

      И мы поднялись покачнувшись

      В смертельном, яростном броске.

      В лицо нам «шмайсеры» плевали

      Горячим огненным свинцом,

      Снаряды воздух рвали в клочья,

      Осколки сыпались дождем.

      Противно где-то выли мины,

      Свистели пули у виска,

      А мы бежали и кричали,

      Кричали грозное, «Ура!»

      В том жутком, рукопашном бое,

      Казалось, вздыбилась земля,

      И падали, крича от боли

      Друзья мои, мои друзья.

      Там и попал я в окруженье,

      Но в чем была моя вина,

      Когда винтовка-трехлинейка,

      На пять солдат была одна.

      Поверьте было много схваток

      Но первым был тот страшный бой

      Мне не понятно и поныне

      Как смог остаться я живой

      Я снова в городе…

      Я снова в городе далекой юности,

      Назад вернулся я совсем седой.

      Иду