Юмористические рассказы. Михаил Зощенко

В наши реальные дни торжества материализма! Соперничая, «как до революции говорили, с самим господом богом».

      Переделка человека – и морально-политическая, и даже физиологическая – одна из главных тем советской литературы конца 20-х – начала 30-х годов. Зощенко – на самом деле – всем своим культурфильмом говорит о том, что насилием над своим возрастом никакой молодости не вернешь – финал у повести явно искусственный, а настоящий сюжет обрывается инсультом того, кто хотел преодолеть старость на любовно-курортном фоне.

      Зощенко сопровождает повесть комментариями – на мой взгляд, это и есть интереснейшее чтение и свидетельство об авторе, который разрывается между тем, что он хочет быть «полезным в той борьбе, какую ведет наша страна за социализм», и тоской по поводу собственного ухудшающегося здоровья. Руководство над своим телом и своей психикой, как старался думать Зощенко, поможет стать «полезным» в борьбе «за социализм».

      Не получилось.

      Никакие волшебные рекомендации и рецепты, никакое самолечение, никакая психотерапия не спасли.

      «Борьба за социализм» настигла и физически уничтожила самого автора, тяжело болевшего, отказавшегося, как и Гоголь в последние недели, от пищи.

      Осталась изумительная, драгоценная проза.

      Пепел и алмаз.

      НАТАЛЬЯ ИВАНОВА

      Рассказы

      Аристократка

      Григорий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал рассказывать:

      – Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.

      А в свое время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре-то все и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всем объеме.

      А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золоченый.

      – Откуда, – говорю, – ты, гражданка? Из какого номера?

      – Я, – говорит, – из седьмого.

      – Пожалуйста, – говорю, – живите.

      И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует?

      – Да, – отвечает, – действует.

      И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижет. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц – привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович.

      Дальше – больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму ее под руку и волочусь, что щука. И чего сказать – не знаю, и перед народом совестно. Ну а раз она мне и говорит:

      – Что вы, – говорит, – меня все по улицам водите? Аж голова закрутилась. Вы бы, – говорит, – как кавалер и у власти, сводили бы