Юмористические рассказы. Михаил Зощенко

ключом от проходного. Ни черта в кухне. И горшка даже нет.

      Прибегаю во двор.

      – Нету, – говорю, – граждане, чисто. Никого и ничего, и опары не предвидится.

      А тут, помню, бежит по двору управдомовский мальчишечка семи лет – Колька.

      Поманил я его пальцем и спрашиваю тихо:

      – Ребятишка, – говорю, – будь, – говорю, – другом. Есть ли, скажи, опара у вас или не предвидится?

      А мальчишечка, дитя природы, показал шиш из пальчиков и ходу.

      Отвечаю жильцам:

      – Расходитесь, – говорю, – граждане, по своим домам. Масленица, – говорю, – отменяется.

      А тут какой-то гражданин с восьмого номера надел пенсне на нос и заявляет:

      – И это, – говорит, – свобода совести и печати?!

      А я отвечаю:

      – Ваше, – говорю, – дело десятое. У вас, – говорю, – интеллигентный гражданин, и муки-то нету. А вы, – говорю, – вперед лезете и задаетесь.

      А он:

      – Я, – говорит, – не из муки, я, говорит, из принципа.

      Я говорю:

      – Мне это не касаемо. Встаньте, – говорю, – назад. Дайте, – говорю, – женщинам видеть.

      Ну, разгорелся классовый спор. А баба в споре завсегда визжит. И тут какая-то гражданка завизжала. А на визг управдом является.

      – Что, – говорит, – за шум, а драки нету?

      Тут я вроде делегатом от масс выхожу вперед и объясняю недоразумение граждан и насчет опары. А управдом усмехнулся в душе и говорит:

      – Можно, – говорит, – пеките. Только, – говорит, – дрова в кухне не колите. А что, говорит, касаемо меня, то у меня муки нету, оттого и не пеку.

      Похлопали жильцы в ладоши и разошлись печь.

      Прошло шесть лет.

      А многие граждане и посейчас в тоске колбасятся и не знают, можно ли советскому гражданину блины кушать или это есть религиозный предрассудок.

      Не далее как вчера пришла ко мне в комнату хозяйка и говорит:

      – Уж, – говорит, – и не знаю… Ванюшка-то, – говорит, – мой – ответственный пионер. Не обиделся бы на блины. Можно ли, – говорит, – ему их кушать? А?

      Вспомнил я нашего управдома и отвечаю:

      – Можно, – говорю, – гражданка. Кушайте. Только, – говорю, – дрова в кухне не колите и народные суммы на это не растрачивайте.

      Так-то, граждане. Лопайте со сметаной.

1925

      Крестьянский самородок

      Фамилию этого самородка и крестьянского поэта я в точности не запомнил. Кажется – Овчинников. А имя у него было простое – Иван Филиппович.

      Приходил Иван Филиппович ко мне три раза в неделю. Потом стал ходить ежедневно.

      Дела у него были ко мне несложные. Он тихим, как у таракана, голосом читал свои крестьянские стишки и просил, по возможности скорей, пристроить их по знакомству в какой-нибудь журнал или газетку.

      – Хотя бы одну штуковину напечатали, – говорил Иван Филиппович. – Охота посмотреть, как это выглядит в печати.

      Иногда Иван Филиппович присаживался на кровать и говорил, вздыхая:

      – К поэзии, уважаемый товарищ, я имею склонность, прямо