Джейн Эйр. Грозовой перевал. Эмили Бронте

мой тон, я привык говорить «сделайте» и привык, что все делается по моему приказанию. Я не могу менять своих привычек ради новой обитательницы моего дома. Итак, пойдите в библиотеку, захватите с собой свечу, оставьте дверь открытой, сядьте за рояль и сыграйте что-нибудь.

      Я встала и пошла исполнять его желание.

      – Довольно! – крикнул он спустя несколько минут. – Вы действительно играете «немножко», я вижу. Как любая английская школьница. Может быть, чуть-чуть лучше, но не хорошо.

      Я закрыла рояль и вернулась. Мистер Рочестер продолжал:

      – Адель показывала мне сегодня утром рисунки и сказала, что это ваши. Я не знаю, принадлежат ли они только вам. Вероятно, к ним приложил руку и ваш учитель?

      – О нет! – воскликнула я.

      – А, это задевает вашу гордость! Ну, пойдите принесите вашу папку, если вы можете поручиться, что ее содержимое принадлежит только вам; но не давайте слова, если не уверены, я сейчас же отличу подделку.

      – Тогда я ничего не скажу, а вы судите сами, сэр.

      Я принесла папку из библиотеки.

      – Пододвиньте стол, – сказал он, и я подкатила столик к дивану. Адель и миссис Фэйрфакс тоже подошли.

      – Не мешайте, – сказал мистер Рочестер, – вы получите от меня рисунки, когда я их посмотрю. О господи! Да не заслоняйте мне…

      Он неторопливо принялся рассматривать каждый набросок и каждую акварель. Три из них он отложил, остальные после осмотра отодвинул.

      – Возьмите их на тот стол, миссис Фэйрфакс, – сказал он, – и посмотрите вместе с Аделью. А вы, – он взглянул на меня, – садитесь на свое место и отвечайте на мои вопросы. Я вижу, что эти рисунки сделаны одной и той же рукой. Это – ваша рука?

      – Да.

      – А когда вы это успели? Ведь тут понадобилось немало времени и кое-какие мысли.

      – Я сделала их во время последних двух каникул в Ловуде. У меня тогда не было других занятий.

      – Откуда вы взяли сюжеты?

      – Я сама их придумала.

      – Вот эта самая голова придумала, которая сидит на ваших плечах?

      – Да, сэр.

      – И там есть еще такие же мысли?

      – Думаю, что есть, вернее – надеюсь.

      Он разложил перед собой наброски и снова стал по очереди их рассматривать.

      Пока он занят ими, я вам расскажу, читатель, их содержание. Во-первых, должна предупредить, что в них не было ничего примечательного. Эти образы возникли в моем воображении, и когда я видела их умственным взором, еще до того, как перенесла их на бумагу, они поражали меня своей живостью; но моя рука была бессильна, она не поспевала за моей фантазией, и я набросала только слабое подобие представшего мне видения.

      Рисунки были сделаны акварелью. На первом – низкие, синевато-багровые тучи клубились над бурным морем. Все морское пространство тонуло в полумраке, сквозь мглу проступал лишь передний план, или, вернее, ближайшие волны, так как земли не было видно. Луч света падал на полузатопленную мачту, на которой сидел баклан, большой и темный, с обрызганными пеной крыльями; в клюве он держал золотой браслет с драгоценными