Ковчег Лит. Том 2. Сборник

даже на животе без спроса!

      – Вот видишь, ты уже злоупотребляешь добротой врача.

      – Да… но что-то же надо здесь делать.

      Потом приезжает мама с халатом – бестолковая вещь, пригодилась только как одеяло, когда я замерзала, зато она привезла пустырник и чай. Пустырник был выпит немедленно. Синица с интересом посмотрела на меня.

      – Я переживаю! – оправдалась я.

      – Ты – больная.

      – Опять?

      – Не-не! Я так, пошутила. И мне оставь.

      – Кто больной тут, непонятно, – размачивая хлеб в пустырнике, бурчу я.

      – У доктора спроси, он точно знает. У него записано.

      – Тут много чего записано.

      На мою фамилию добрый Л. А. выдал пропуск «для ухода и кормления за больным». Так и написано «кормления за больным». Нарушать нельзя, раз Царь так написал. Все, что не доел больной, должен за ним съесть посетитель. Если посетитель нечаянно пришел голодным, он должен терпеливо ждать и вперед больного с тарелки еду не хватать. Царские правила не обсуждают – и то и другое обязательно.

      А в туалете, на столбе, да что там столб – античная колонна! – так вот, на колонне висит объявление: «Большая просьба не писать мимо унитаза». Эта прекрасная записка насмешила в дооперационный день, зато сегодня я поняла, что это не так уж и просто – «не писать мимо унитаза». Тот, кто писАл (не путать со словом в надписи), знал, что имел в виду. Сделать это практически не представляется возможным. Сесть больно, висеть невозможно, а не писать мимо надо, просят же. Тут я подумала, как хорошо мужикам, разлетающимся от туалета при моем появлении (видимо, зеркало врет – я еще пугаю людей), не надо заморачиваться. Не висишь, не сидишь, можно не писать мимо. Если бы я знала, перед больницей научилась бы чему-нибудь полезному, приобрела бы пару приемов, чтобы легко выполнять все предписания и надписи на больничных колоннах. Кто ж знал? Я-то думала, что вскочу и стану бегать, как до островного пляжа.

      При ходьбе в ноге страшно, а главное, неприятно неожиданно жжет, я ругаюсь одним неприличным словом (очень тихо, здесь ведь все стерильно) и пищу́. А что делать? Так должно быть. Если я слышу от Л. А. – так должно быть, – успокаиваюсь и не понимаю, почему других это раздражает.

      – У врачей на все один ответ: «Так и должно быть», – сипит дама в коридоре, – а что должно? Что я должна так ходить, когда все болит?

      У меня не все болит, а главное – болит, «как должно быть». Я не вмешиваюсь в коридорный диспут – больным невозможно объяснить, что если врач говорит «так должно», значит, должно. А вот когда он задумается и шепнет… ну, так не должно быть… вот что бы сказали эти тетки?

      – Они были бы счастливы, – чирикает синица, – это ты всем веришь.

      – Уйди.

      – Ты с кем говоришь? – удивляется Зеленое Облако, зацепившись за вторую линию горизонта.

      – С синицей. Вон она.

      – Ну… на березе… вижу… И что?

      – Так должно быть.

      – Ну… смотри… воду пей. А голова?

      – Моя на месте.

      Зеленое Облако подозрительно посмотрел на синицу и вышел, по-птичьи размахивая руками.

      Далианская