Избранные сочинения. Александр Чехов (А. Седой)

княжеским сын мой Борис в полку повышен чином, но сердца материнского не радует, а наичаще печалит. С людьми недостойными препровождает время в игре и много теряет в проигрышах и в вине… Нынче на колени падал и клятву дал об исправлении… Но как я стану просить у князя денег на уплату, когда недавно еще просила? Ах, Борис! Пощади сердце материнское!..»

      …«Не знаю, что со мною творится… Неужели это было? Неужели вероломство мое и измена перед супругом совершились? И чем я могла пленить князя, которого любви ищут столь много женщин и девиц? Покидая меня и удаляясь из моих объятий, он оставил мне бриллиант довольно крупный и шепнул: “на память очаровательнице…” О любовь моя! Радость! Не только живая сохраню, но и в гроб возьму с собою твой подарок…”»

      «…Борис своею расточительностью и невоздержанностью слезы проливать меня заставляет. Через кутежи свои и неистовства в немилость к начальству впал. Опять придется дражайшего князя о заступничестве молить…»

      «…Сколь щедр и ласков мой возлюбленный князь! Лаская меня, еще один бриллиант на память оставил и прелестницею назвал. На что мне камни?!. Лишь бы любовь его не остыла… Супруга моего в поход угоняют. Догадываюсь, чьи дела… Пусть идет! Был бы только ты, прекрасный мой князь, жизнь моя, со мною…»

      «…Борис расточительствует опять… За что покарал ты меня, Господи, столь супротивным сыном? Опять надо к князю с докукою обращаться!.. За столь частые о деньгах докуки и разлюбить может…»

      На этом листки дневника прерываются. Когда я их прочел, мне стало ясно, что у Елены Ивановны при дворе был роман, после которого остались вещественные воспоминания в виде трех бриллиантов…

      Далее в куче бумаг следовали записки, которые прабабушка вела уже в деревне. Князь охладел к ней. «Пламя любви его ко мне померкло, и он обратил с меня свои взоры па солнце более, нежели я, светлое и блестящее…» – писала она. Кипа бумаг заканчивалась полуистлевшим листком, исписанным уже, видимо, старческим почерком. Это было письмо к сыну и, очевидно, уже последнее письмо.

      «…Смерть подступает близко, милый сын Борис! Скоро сомкнутся очи и уста, и некому будет подать добрый материнский совет. Бренное тело упокоится в давно уготованной могиле. Душа же будет бодрствовать над тобою и пещись о тебе. Молю тебя усердно: дай обещание, хотя у гроба моего, оставить беспутства свои и расточительство. Многое я тебе оставляю – и людьми, и деньгами, и землею, и прочим иным добром. Все будет – твое. Но умоляю при сем матерински от всей души: положи со мною во гроб драгоценные по памяти дней моих протекших предметы, а именно: платок батистовый, брошь среднюю с изумрудом и коробочку круглую, железную, оную отнюдь не раскрывая. Дай перед телом моим бездыханным крепкую клятву исполнить волю сию последнюю твоей любящей матери. Волю же сию я поведала духовнику моему: он знает, какие это вещи и где после кончины моей их найти для положения во гроб…»

      Когда я разобрал эту рукопись впервые, я остолбенел. Значит, бриллианты