День ботаника. Борис Батыршин

горилки откушаем. А как стемнеет – к Кузнецу: когда подплывали, его пацан с моста рукой махал. Значит, ждут…

      История градостроительства знает немало «жилых» мостов. Парижские, превращённые в торговые улочки, флорентийский мост Понте-Веккьо, мост Кремербрюке в немецком Эрфурте, «Мельница на мосту Вернон», увековеченная Клодом Моне. В самом деле, это удобно: и оборонять, в случае чего, проще, и вода под рукой, и отходы есть куда девать.

      Имеются и недостатки: место жительства открыто всем ветрам и… тесно. Очень тесно. На средневековых мостах люди жили, торговали, работали друг у друга на головах в самом буквальном смысле.

      Это не относилось к Новоандреевскому мосту, превращённому в совместную артерию МЦК и третьего кольца. Места здесь хватило бы для населения средневекового города – с лошадьми, гулящими девками, нищими, монахами и палачами. И еще осталось бы свободное пространство для разного рода церемоний.

      Сейчас здесь обитало около дюжины человек. Главным и самим известным из них был «хозяин» моста – Кузнец. Никто не помнил его настоящее имя, и даже домочадцы называли его просто «Кузнец». Его изделия – ножи, топоры, охотничьи рогатины, наконечники стрел, дуги и механизмы арбалетов – пользовались устойчивым спросом от Большого Болота на севере до таинственных чащоб Царицынского парка.

      А уж какие слухи ходили о нём по всему Лесу! Будто знаменитый мастер использует металл, который доставляют из особых, заповедных мест; будто клинки он закаливает в крови чудовищ Чернолеса, а в неприметной постройке рядом с кузней находится алхимическая лаборатория, где он ночами смешивает вытяжки из трав и жуков, варит из коры столетних дубов настои, придающие клинкам не только редкостную красоту и прочность, но и удачливость, качество, особо ценимое в Лесу.

      – Как новая игрушка, Бич? Успел в деле опробовать?

      Они стояли у перил железнодорожного моста. Уже совсем стемнело; с реки тянуло сыростью, небо, усыпанное не по-городскому крупными звёздами, предвещало на завтра холодную, ветреную погоду.

      Кузнец крякнул, извлёк вышитый кисет, глиняную трубочку-носогрейку и принялся, не торопясь, со вкусом, её набивать. Кисет расшила его супруга, сорокалетняя, статная женщина, эталон русской красавицы, родившая в Лесу, четверых детей. Сам Кузнец мало походил на хрестоматийный образ бородатого, кудрявого, широкоплечего здоровяка. Был он неказист, сутул, бородёнку имел жиденькую, из тех, что называют козлиными. Под стереотип подходили, разве что, руки – широкие, сильные, в пятнах ожогов, въевшейся окалины и угольной пыли.

      – Рогатину-то? – отозвался Сергей. – Как же, ещё вчера – трёх щитомордников подколол.

      – А прежнюю куда девал? А то неси, перекую, запасная будет.

      – Я её подарил. Да и нечего там перековывать – насадка цела, только древко треснуло. Заменить – сто лет прослужит.

      – Подарил, говоришь? Человек хоть стоящий?

      – Университетский, грибы изучает.

      – Грибы? Тоже дело…

      Говорить Сергею