День ботаника. Борис Батыршин

фильмы про Годзиллу, бесчисленные манги… А Нью-Йорк? Именно американцы ли сняли множество фильмов о городе-тюрьме, отгороженном от остального мира стеной. «Побег из Нью-Йорка», «Побег из Лос-Анджелеса»…. впрочем, вы их, скорее всего, не видели.

      Егор согласно кивнул.

      – Ну, хорошо – Карачи, Нью-Йорк, Токио… допустим. А Сан-Паулу? Про то, что там происходит, тоже есть фильм? Или книга?

      – Конечно, и не одна! Город, затерянный в джунглях, населённый дикарями-людоедами – излюбленный штамп приключенческой литературы. – улыбнулся Яков Израилевич. Снисходительно так, будто беседовал с ребёнком.

      – Впрочем, не стоит воспринимать мои слова слишком буквально. Это лишь одна из версий, есть и обратная точка зрения.

      – Обратная? Это как?

      – Один неглупый человек сказал, что наш разум не способен породить ничего, что не существовало бы на самом деле. Возможно, мы столкнулись с воплощением реальности, которую когда-то подглядели в своём воображении писатели и сценаристы.

      Егор пожал плечами. Не похоже было, что аргументы собеседника его убедили.

      – Ладно, бог с ними, с книгами. Вот вы сказали: «Лес требует…» "Лес выстраивает отношения…", "Лес пользуется образами…" Вы что, считаете его разумным?

      – А почему бы и нет? Вы, юноша, никогда не задумывались, почему российские власти самоустранились от проблем Леса? Если не считать Кремля, их вмешательство сводится к установлению кордонного режима вокруг МКАД, да кое-каким сугубо санитарным мерам, вроде борьбы с Зелёной Проказой. Внутри, даже здесь, в МГУ, официальных представителей практически нет, правовой статус – и тот в ведении спецкомитета ЮНЕСКО.

      – Ну… – Егор озадаченно поморщился. – Я полагал, Лесная Аллергия…

      – А вас не удивляет, что среди тех, кто имеет иммунитет, практически никто не работает на государство? Казалось бы, как ни мал процент иммунных, но уж десяток-другой тысяч власти всегда могли бы найти или завербовать. Этого за глаза хватило бы, чтобы установить в Лесу свои порядки. Никаких общин и самоорганизованных ячеек, никакой меновой торговли и прочих вольностей – всё жёстко, упорядоченно, по инструкциям и приказам извне. Но нет, ничего подобного и близко не видно!

      – И в чём же, по-вашему, дело?

      – А в том, что Лес понимает, кто и с какими намерениями приходит к нему. И решает – допускать его, или нет. И нам невероятно повезло, что властям в своё время хватило мудрости не пойти по пакистанскому или, не дай бог, китайскому сценарию, а искать, пусть медленно, крошечными шажками, общий язык, договариваться…

      – С кем? – не выдержал Егор. Он уже устал от загадок и намёков. – С кем договариваться-то? С горсткой фермеров? С Золотыми Лесами? Или, может, с университетскими учёными?

      – Да с Лесом же! – улыбнулся завлаб. – С кем же ещё? Похоже, он достаточно разумен, чтобы понимать если не слова, то намерения людей.

      Он посмотрел на часы.

      – Что-то мы увлеклись, юноша, а мне ещё лабораторию запирать. Разговор это долгий, а сейчас