Таинственный язык мёда. Кристина Кабони

стучать у нее в самом горле в такт дыханию.

      Дом Маргариты, основной пункт назначения Анжелики, находился не в самой деревушке Святого Антиоха, а на маленьком острове неподалеку. Добраться туда можно было на пароме, но ходил он всего дважды в день. Деревушка, в которой жила Маргарита, имела говорящее название Аббадульке, что в переводе с местного диалекта означало «сладкая вода». С одной стороны деревушка выходила к морю, с другой стороны высилась гора, которая словно защищала поля и жилища от мистралей.

      Анжелика недовольно поерзала на сиденье и открыла окошечко. Свежий соленый воздух ворвался и унес с собой утреннюю духоту. Она снова взглянула на карту.

      Маргарита Сенес. Для нее просто Яя.

      Глухая боль в самой глубине сердца запульсировала как открытая рана. Анжелика думала, что Яя умерла уже давно. Та самая женщина, показавшая ей, что мир полон красок и радости. Ниточка отчаяния поднялась над спутанным клубком чувств, что бурлили у нее в душе.

      «Я обещала писать ей, обещала, что буду звонить каждый день…»

      Но ни разу этого не сделала.

      А что было рассказывать Яе о первых месяцах в Риме? Ничего хорошего. Ничего, что можно было бы облечь в слова.

      Только лишь глубокое чувство утраты и отчужденности. Новая школа, где все очень смешно коверкали слова. Даже Мария говорила с ней по-другому. Она проживала каждый миг в ожидании, что вот-вот наступит следующий, затем еще и еще, она никак не могла насытиться этими мгновениями, которые в итоге оказывались совершенно бессмысленными. Нельзя сказать, что причиной беспокойства был холодный прием, который ей оказали в новом городе. Ничего такого. За редким исключением, считая Николу, мало кто и в Аббадульке хотел общаться с Анжеликой. Поэтому ее совсем не удивило, что в той школе, куда ее определила мама, дела шли примерно так же.

      Но не это ее беспокоило.

      Вечно спешащие люди. Совсем другой запах в воздухе, и свет, и солнце. И еще – там не было пчел.

      В Аббадульке она была вольна делать все, что заблагорассудится. Если ей хотелось спуститься со скалы и поплавать – пожалуйста. Хотелось побыть с Гомером и пойти с ним на пастбище – ради Бога, сколько угодно. Еще Анжелика могла в любой момент взять лодку и отправиться к своим рифам. На самом деле все это становилось возможным, только когда уезжала Мария, потому что мать падала в обморок, стоило дочери приблизиться к морю.

      Рим стал для Анжелики началом конца ее собственного мира. Да и нить, связывающая ее с единственным другом, оборвалась. Никола не ответил ни на один ее звонок и ни разу не писал ей.

      Тогда то, что сначала было шоком, ужасом, вскоре соединилось со всем прочим и превратилось в единую глубокую скорбь, которая охватила ее и отделила от всего вокруг.

      Неожиданно в ее жизни появилось все, о чем может мечтать девочка в таком возрасте, но она потеряла то, что значило для нее намного больше. Сколько бы Мария и Дженаро ни старались сделать ее счастливой, она