Таинственный язык мёда. Кристина Кабони

в свой фургон и снова куда-нибудь умотать.

      – Я просто устала и не голодна. Вот и все.

      София смягчилась. Анжелика уже понадеялась, что подруга оставит ее в покое. Но когда она подняла взгляд, тут же поняла, что София взяла паузу, чтобы наточить ножи перед очередной схваткой.

      – Ну что же тебя так тревожит? Мне ты можешь все рассказать, ты ведь знаешь.

      Анжелику раздражал терпеливый тон подруги, из-за которого она чувствовала себя неблагодарной, недостойной. «Оставьте меня все в покое!» – крутилось в голове. Она отставила тарелку и встала. Затем подошла к окну и отодвинула занавеску. Поднялся ветер. Фрезии во дворе колыхались из стороны в сторону. Анжелика прикрыла глаза и разжала кулак. Ткань колыхнулась перед ее лицом и снова закрыла собой стекла.

      – Я не знаю…

      – Ну, у тебя должна быть хоть малейшая идея.

      Малейшая идея у нее была. Может быть, смутная, но все же была. Просто она не хотела об этом говорить. Анжелика вернулась к столу и принялась разбирать посуду. Она чувствовала на себе взгляд Софии. Вероятнее всего, София была единственным человеком в мире, кто правда мог понять ее и помочь. Но она не могла вымолвить ни слова.

      Она и сама способна справиться, ей никто не нужен.

      Эти слова эхом отдавались у нее в голове, принося мучительную боль. Она подняла голову. София стояла без движения, но глаза при этом улыбались и вид у нее был вполне доверительный.

      Бокалы на столе дребезжали, но ни одна из них не обращала на это внимание.

      Анжелика протянула руку к графину с водой. В горле пересохло, в животе все сжалось. Но вода тоже ничем не поможет. Вода не смоет страх.

      Внутри у нее клокотал древний ужас, сотканный из недосказанности, молчания, осознания и одиночества. Признаться в нем означало открыть душу. Выставить ее на суд подруги. Но она уже очень давно этого не допускала. И не знала, хотела ли рискнуть в этот раз. Анжелика посмотрела на входную дверь.

      – То, что с тобой приключилось, настолько ужасно, что ты избегаешь любого самого простого вопроса?

      Анжелика резко обернулась.

      – Нет, ничего не произошло. Все совсем не так, как ты думаешь.

      – Ну, тогда объясни.

      – Все не так просто.

      – Ты действительно думаешь, будто то, что нас беспокоит, может быть простым? Я так не думаю. Единственное, в чем я точно уверена: держать все внутри – значит так и не разобраться, в чем на самом деле состоит проблема. Мы все утаиваем, а проблема тем временем питается нашими страхами, становится все сильнее и страшнее.

      Так и есть. Это одна из очевидных вещей, которые вдруг осознаешь. Пока Анжелика размышляла о словах Софии, инстинкт взял верх над гордостью и над страхом.

      Анжелика прислушалась к своему внутреннему «я», к своей душе. И пока она предавалась размышлениям, мысли становились стройнее. То, что сначала было на уровне интуиции, приобретало ясные очертания.

      Могла ли она рассказать, как воспоминания из уже умершего и похороненного прошлого все чаще одолевают ее, замещая собой реальность? Как не хотят оставить ее в покое? Она отмахивается от них. Даже