На перекрестье дорог, на перепутье времен. Галина Тер-Микаэлян

наставлять людей вашего народа, но вы не учите их покорности. Я велю бросить вас в зиндан (глубокая яма, куда сажали узников), и сколько людей ушло из моего пашалыка, столько дней вы и просидите в зиндане.

      Священники поёжились, испуганно переглянулись.

      – Высокочтимый паша, – почтительно возразил Багдасар, – согласно законам шариата христианские священники находятся в положении охраняемых, фирман (охранная грамота), подтвержденный ныне правящим великим султаном, дозволяет подвергнуть нас наказанию единственно по решению нашего церковного суда.

      Мехмед-Эмин, для которого это было слишком сложно, побагровел и неожиданно узнал Багдасара – когда-то они босоногими мальчишками вместе купались в Карс-чае и кидали друг в друга грязью. Указав на священников, он крикнул стражникам:

      – Отвести в зиндан! – палец его развернулся в сторону Багдасара. – А ты останься!

      Когда они остались вдвоем, Мехмед-Эмин шумно испортил воздух и расслабленно махнул рукой:

      – Садись. Вот ты ученый человек, тебя, говорят, в Европу посылали учиться, и ты все знаешь. Тогда ответь мне на такой вопрос: почему прежний паша Мамед-Абдулла доход имел больше моего, и крестьяне у него не бегали?

      Тяжело вздохнув, Багдасар опустился на подушки. Он тоже помнил, что люди говорили о Мехмед-Эмине: будто тот сумел окончить медресе и стать муллою лишь благодаря подаркам, которые его отец постоянно делал учителям.

      – Один англичанин, – осторожно начал он, – написал книгу, где указывает, сколько нужно брать на нужды государства, а сколько оставлять. Почему, например, сборщик налога забирает у людей не все, а только часть?

      Паша задумался и думал очень долго, но так и не нашел ответа.

      – И правда, – он в недоумении уставился на Багдасара, – надо забирать все, как это я не додумался?

      – Если забрать все, то человек или умрет с голоду, или просто не станет работать, – терпеливо, как нерадивому ученику, объяснял Багдасар, – зачем работать без выгоды для себя? Мамед-Абдулла собирал налоги разумно, поэтому его казна постоянно пополнялась.

      – У меня в Карсе двадцать тысяч войска, – пробурчал Мехмед-Эмин, – всех нужно накормить. И семью мою тоже.

      В юности Багдасар с увлечением изучал теорию налогового нейтралитета Адама Смита, но теперь вдруг ощутил свое бессилие – переложить азы налогообложения на язык, понятный паше, казалось ему задачей невыполнимой. И все же он попытался:

      – Если… ну, например, если брать с армянина половину его урожая, а с молоканина половину меда, который ему приносят пчелы, то это принесет казне постоянный доход. Но если сегодня взять с них три четверти, то завтра крестьяне умрут с голоду или убегут в Россию, а пчелы улетят роиться в другие места. И тогда завтра казна никакого дохода не получит. Грабитель забирает все, но правитель должен думать о будущем.

      Паша задумался,