Расскажи мне о своей любви к Эс. Виктор Юрьевич Кукушкин

кафе черт знает во что! Не кафе, а бордель какой-то! А еще и возмущаются…

      Он шел по узкой полоске стены, словно по узкой полоске памяти, мимо огромных очистных сооружений, где бурлит вода, и думал об удивительной способности воды – очищаться. Человеческая же память проносит многие воспоминания через всю жизнь и очень неохотно с ними расстается, и томит, и мучает, и заставляет вновь и вновь возвращаться к ним, словно к месту преступления, словно к точке отсчета, откуда жизнь могла бы развиваться заново и, возможно, совершенно по-другому.

      Он шел и думал об Эс. Вообще-то, он и раньше нередко думал об Эс, но события последних дней обострили воспоминания. Наверное, он еще не готов был к встрече в кафе, хотя, где-то в глубине души, он эту встречу давно ждал. Он еще не освободился от образа Эс, жившего в его сознании и владевшего им, и потому не совсем готов был к созданию нового образа. Более того, он даже не был уверен, стоит ли освобождаться от образа, ставшего столь привычным. Не важнее ли быть последовательным, до конца, несмотря ни на что, не смотря даже на то, что образ стал столь противоречивым и утратил всякие реальные очертания.

      Душа его еще находилась в спячке, в какой-то странной и непонятной классификации чувств, и не была способна объективно оценивать происходящее, тем более, адекватно на него реагировать.

      Он искал логических доказательств, чтоб забыть Эс, пытался выстроить для нее своеобразный саркофаг, придумать иную форму существования, чтобы потом, разорвав паутины сомнений, отделить ее образ от своей души и вернуть душе способность восприятия нового. Иначе, утратив такую способность, можно стать рабом своих прежних мыслей и чувств и вместе с ними погибнуть, прислуживая им по ту сторону жизни, а по эту лишь совершать привычные ритуалы, утратившие смысл.

      Когда он признавался ей в любви, он еще не знал, в отличие от многих, что будет дальше, что бывает, вообще, после подобных признаний, и каким образом все может повернуться.

      Он проснулся в холодном поту. До сознания еще во сне дошло, что ее нет, и не будет. И он, словно малый ребенок, которому приснилось что-то страшное, какое-то стремительное, неподвластное разуму приближение к бесконечности и смерти, сопровождаемое волнением, – распахивалась бездна, шире и шире, и не было никакой точки опоры, и, тем не менее, туда влекло, влекла тайна, великое открытие, может быть, самое великое… – но он нашел в себе силы, чтобы проснуться!

      Встреча в кафе перевернула многое. И хотя сейчас он по-прежнему думал об Эс, но разговаривал он уже не с Эс, а с той девушкой, что сидела за столиком. Он уже, можно сказать, начал свой рассказ.

      В размышлениях он не заметил, как дошел до дома, не заметил, что во время пути за ним на почтительном расстоянии двигались трое, те, что заглядывали через стекло витрины. Когда он их заметил, те остановились и сделали вид, что наблюдают за работой катка, укатывающего асфальт. Асфальт разбрасывали полные женщины в оранжевых халатах, и троим, по-видимому, сделалось приятно наблюдать за работой женщин.

      Он присел на лавочку, возле дома, и тоже