Пробуждение. Игорь Михалков

пробормотала телеведущая.

      – Йды, дытятко, йды[3], – отечески согласился майор. – А мы тут воевать продолжим…

      В живых осталось пятеро журналистов. Еще двое были тяжело ранены: одному оторвало руку, второй едва дышал, сипя пробитыми осколком легкими. Репортеры сбились в тесную группу за наклоненной взрывом кабиной здоровенного «КрАЗа». Без слов перебинтовывали раненых обрывками одежды и бинтами из чудом обнаруженной аптечки. Девушка бросилась помогать.

      Оператора «Веб-ТВ» безудержно тошнило. Он сидел, обняв руками колени, и харкал желчью. Бормотал что-то о конце света.

      – Рехнулся, – заметил журналист, которого руководство отстранило от выступлений в прямом эфире.

      – Весь мир рехнулся, – ответила Людмила, стараясь не смотреть на обугленные тела.

      Невероятным усилием сдержала рвотный порыв, отвернувшись от оператора.

      Вспомнила вдруг, затряслась:

      – А Ира где?

      «Запрещенное» светило журналистики молча кивнуло в сторону. Под оторванным колесом грузовика лежало бесформенное нечто. Чуть поодаль, из воронки под дальними воротами ЛАЭС, виднелись халаты инженеров Дмитрия Всеволодова. Больше никому не удалось уйти от смертоносных разрывов.

      Людмила без сил рухнула на бетон. Вцепилась себе в волосы и зарыдала.

      Не найдя поблизости никакого гранатомета, Роман торопливо вернулся к проему ворот. Пехота отступала, некоторые бойцы уже торопливо вбежали во двор, но хватало и оставшихся на простреливаемом пространстве. И почти никто не думал, что заветный двор в настоящее время является настоящей ловушкой. Пока он казался спасением, и почти никто даже не пытался отстреливаться. Просто бежали, падали, вновь вскакивали… Напрасно уцелевшие в бою офицеры стремились восстановить подобие порядка. Их просто не слушали.

      Ветров пристроился у краешка разломанной рамы ворот и попытался прикрыть отступавших. Короткими очередями поливал выдвигавшиеся из-за здания администрации тени. Крепко стискивал зубы, стараясь проигнорировать нарастающий рокот двигателей танка.

      Еще кто-то засел неподалеку. И лупил откуда-то сверху пулемет. А так – даже не понять, есть ли еще кто живой и готовый драться до последнего – раз ничего другого все равно не остается.

      Кому-то повезло миновать проем ворот, но очень многие полегли по дороге. Хотя некоторые из упавших еще продолжали ползти. Не каждого достала пуля – некоторые сообразили, залегли и теперь пытались достичь цели более медленным, зато менее опасным способом. Кто-то даже повернулся и стал отстреливаться.

      Если бы не танк!

      – Ты как? – Свистюк припал рядом с Романом, взглянул на поле боя.

      Пули выбили каменную крошку рядом с ними. Пришлось пригнуться. Ветров воспользовался паузой, сменил магазин.

      – Нормально.

      До «нормально» было явно далеко, но раз жив, все прочее пока мелочи, не стоящие внимания. Или – пока жив?

      На стене засели двое уцелевших снайперов.

3

Иди, дитя, иди (укр.).