Пробуждение. Игорь Михалков

но пошел назад. Второй вдруг развернулся и припустил со всех ног.

      – Есыли Бата гаварит вазвращаться, – поучающим тоном заметил Молодой, от волнения коверкая русские слова еще больше, – зыначит, нада вазвращаться.

      Тяжелый кованый полуботинок догнал журналиста прямо в копчик. Репортер завизжал, прикрыв руками ушибленное место, и покатился по бетону. Турок схватил его за ногу и потащил обратно.

      – Ветер, – шепнул майор, – писака заснял некультурные действия нашего товарища. Он имел в виду разговор между Молодым и оператором. – Разберись.

      Роман кивнул, криво улыбаясь.

      Когда пригнувшийся под весом стационарной камеры оператор проходил мимо, Ветров неосторожно поскользнулся. На ровном месте, увалень такой! И прямо под ноги оператору.

      – Осторожнее, старлей! – прикрикнул Свистюк.

      – Извините, – пробормотал Роман, когда оператор не смог удержаться на ногах и перелетел через него.

      Камера с грохотом стукнулась о бетон, превратившись в бесформенную кучу пластика и стекла.

      – Ты что наделал, мудак! – завопил журналист. – Она же стоит больше однокомнатной квартиры в Москве!

      Сразу несколько взрывов громыхнуло по другую сторону стены. Настолько близко, что майор немедленно заревел:

      – Всем укрыться! Не изображать героев, мать вашу!

      Ветер подхватил остолбеневшего оператора под локоть, потащил его к ближайшей машине…

      – Куда?! – в расстроенных чувствах выкрикнул тот. – Ты мне камеру разбил, скотина!

      Он размахнулся и ударил Ветрова в ухо. Роман инстинктивно блокировал удар. Новый близкий залп заставил старшего лейтенанта оставить журналиста и упасть под прикрытие грузовика.

      – Урод какой! – злобно крикнул ему оператор. – Ты у меня…

      Целая серия взрывов наполнила собой все пространство между стенами. Били явно из чего-то наподобие «Василька». Не слишком мощные, однако кучные и весьма действенные в замкнутом пространстве. Кузов соседней машины вспух от прямого попадания. Три другие мины вздыбили землю и бетон. Только что стоял журналист – и вдруг валяется окровавленное, изорванное осколками тело. Нескольких солдат и репортеров подхватило воздушной волной и швырнуло на стены. Копоть смешалась с кровью.

      Люди кричали, не в силах услышать себя. У многих из ушей и носов лилась кровь, глаза покрылись сеточками разбухших капилляров. Контузило всех.

      Солдаты лежали вперемешку с журналистами. Многие на какое-то время лишились сознания.

      Роману показалось, будто кто-то огромный со всей силы ударил его с двух сторон могучими ладонями по голове.

      Перед глазами плыла мутная кровавая пелена. В ушах ревел замедленный оглушительный гул, сердце стучало прямо в висках. Рот заполнился горечью и рвотой. Окружающее завилось в беззвучный и непроницаемый для зрения кокон. Почерневшие машины, покрытые гарью бетонные стены, окровавленные тела вертелись в медленном вальсе. Земля уплывала куда-то к роскошным зарницам артиллерийского огня.

      Время