Тебе, Победа!. Кирилл Мошков

он и подошел к сестре.

      Та поняла и села на землю, зажав рот обеими руками.

      – Я думаю, что они умерли, – сумрачно сказал Реми. – Там закопанная большая яма. Мне кажется, эти гады вернутся: они там оставили лопату – не нашу… и глайдер бросили, я бы на их месте не бросил… Надо наших как следует… там мало земли насыпано… Ёсио, помоги мне, пожалуйста…

      – Я пойду, – вскочила Клю.

      – Нет, – как-то очень мягко остановил ее Реми. Я не хочу, чтоб ты это видела. Я не разрешаю. Пожалуйста, Йон, побудьте с ней. Только отойдите от глайдера. А то они ведь вернутся.

      Реми стоило, видимо, невероятных усилий говорить так спокойно. Ёсио, молитвенно полузакрыв глаза, сложил ладони на груди и шагнул вслед за Мартеном, но тут его окликнул Йон:

      – Ёсио. Пожалуйста, возьмите мою кассету. И спрячьте в… ну, вы понимаете…

      Ёсио, поклонившись, принял маленький черный футляр с хардиком и пошел вслед за Реми.

      И тут Клю заплакала. Это было как прорыв плотины. Конечно, они никуда не ушли от глайдера. Клю рыдала в объятиях Йона, а Йон утешал ее и, конечно, прослушал флаер. Он увидел мужчин в зеленой форме только тогда, когда они окружили их, наведя стволы автоматов.

      Трое или четверо подошли к ним вплотную, и один, явно старший – жесткий черноусый, плохо выбритый тип с мутноватыми черными глазами – коротко спросил:

      – Реми Мартен?

      – Да, – мгновенно ответил Йон, но тут к черноусому подскочил другой, тоже черноусый и давно бритый, но низенький и какой-то расплывчатый:

      – Командир, тому ведь лет пятнадцать.

      – Ага, – холодно сказал командир. – Значит, Александр Мартен?

      То есть как, подумал было Йон, но тут низенький сказал:

      – А тому лет сорок.

      – Ага, – холодно сказал командир и мгновенным броском ударил Йона ногой в лицо. Клю отчаянно завопила; тут же две пары железных рук скрутили ее, заткнули рот, понесли к флаеру, куда уже волокли за ноги запрокинувшегося окровавленного Йона.

      Последнее, что увидела брыкающаяся и мычащая девочка – рогатая башка Коня, выглядывающая из-за стен фермы. Йона забросили в люк флаера, как куль. Потом ее втащили вслед за ним.

      Командир жестко сказал:

      – Живей, твари.

      И вдруг глаза его скосились, он коротко произнес что-то вроде «ы-ых». изо рта его на сизый подбородок капнула алая кровь – и он мешком повалился в прелую мокрую траву. Из его загривка торчала алюминиевая стрела.

      Мужчины в зеленом переглянулись и вразнобой ударили из автоматов в то место на опушке, спиной к которому стоял командир. С недалеких деревьев посыпались ветки, но тут еще один автоматчик, заорав, повалился в грязь, дрыгая ногами и хрипя: стрела пробила насквозь его шею. Те двое, кого оставили у глайдера, дали по длинной очереди в ту сторону, откуда, кажется, прилетела эта стрела (кстати, совсем не оттуда, откуда первая) и побежали к флаеру, но на полдороги один из них споткнулся, с воем покатился по траве и быстро затих со стрелой в затылке; пока автоматчики торопливо прыгали в люк, и второй безмолвно остановился, разинул рот и завалился