Иная. Песня Хаоса. Мария Токарева

свадьбу еще готовить.

      – А если сбежишь, так на твою деревню набегут люди Игора, разорят родную избу, заберут то, что посчитают уплатой долга, – продолжила Вея.

      «Мне что такая свадьба, что разбойники. Все едино», – с горечью думала Котя. Вскоре она вновь погрузилась в сон, силы еще не вернулись к ней. Зато больше не мучили страшные видения, лицо больше не горело, руки и ноги не мерзли. Хворь отступила, ушла обратно к Разрушающим, как цепная собака, не получившая кость.

      Через два дня Котя уже смогла встать, небольшие шажки получались не лучше, чем у малого ребенка, приходилось хвататься за стены. Но постепенно тело вспоминало, сколько ему лет. Никакой работы не поручали, поэтому Котя разумно пользовалась возможностью отдохнуть.

      Она все еще твердо намеревалась сбежать, она верила, что вновь ее найдет Вен Аур. Не бросит же! Хотя… Она не сумела превратиться в создание Хаоса, она не подошла ему. Возможно, зверь счел, что так ей лучше. Только теперь вернулся томящий далекий зов. Он то приближался, то исчезал, будто кто-то кружил возле деревни.

      Неизменно все ближе придвигался черный день свадебного пира. Игор временами заходил в горницу, рассматривал невесту, спрашивал, как ее здоровье. Рядом с ней всегда находилась одна из жен. Они часто пряли, Вея сосредоточенно ткала и вышивала. Ее молчание давило, а трескотня Ауды раздражала. Но благодаря ей удалось узнать побольше о будущем злополучном муженьке.

      – Он страшный? – спросила как-то несмело Котя.

      В тот день она уже переоделась в зеленый повседневный сарафан, а на лавке разложили пред ней новый, праздничный, обещая, что именно в нем она предстанет на пиру.

      – Страшный? Не очень. По крайней мере, нас не бьет да лихих своих молодцев не подпускает, – ответила Вея, отвлекаясь от работы.

      – Если он дурман-травой людей отравляет, почему же на него не найдется управа? Неужели сюда не приезжают люди князя?

      Котя отчаялась найти правду, в ее деревне все считали, что раз уж духи благословляют князя на престол, то у слуг его и следует искать справедливости.

      – Приезжают, а как же, – довольно хмыкнула Ауда, увлеченно рассказывая: – И уезжают с данью не только князю, но и себе. А то, что разбойники в лесах – так кто же проверит, чьи они. Дань не мешают собирать, не грабят мытарей – и все, никто не узнает. Игор-то за столько лет знает, кого можно трогать, а кого нельзя. Есть у него и враг, Однорукий, вот на него все и валит, если вдруг случается попутать, кого грабить.

      – Но это же беззаконие какое творится! – вскинулась Котя, с трудом заставляя себя казаться покорной и спокойной.

      Это помогло бы в ее побеге. Только каком? Понять, как действовать, все не удавалось. Из горницы ее все еще не выпускали.

      – Творится, а что поделать. Так научились жить, по-другому не умеем, – пожала плечами Ауда.

      – Откуда же дурман-трава берется? – отвлекала ее Котя, словно бы интересуясь.

      – Везут с Аларгата под видом разных товаров, – охотно отвечала Ауда. – Так Игор и разбогател, а был-то никем, считай. Я же