Естественный отбор. Александр Звягинцев

догадался Скиф, без особого интереса рассматривая бойкого коммивояжера с чемоданчиком, забитым щетками, китайскими фонариками и гигиеническими прокладками для женщин.

      – Да, – утвердительно помотал головой из стороны в сторону сосед по столику и еще раз присмотрелся к бородатому Скифу. – Русин или руснак? Понятно, это все равно как сърби. Вас уже нет на карте мира. У вас не любят демократию.

      – Прежде были братья.

      – Болгария – это Европа, сърби – Россия, мрак прошлого… Войник?

      – Филолог, – соврал Скиф. – Плохой, наверное, филолог. До сих пор не научился отличать по выговору серба от хорвата или босняка. А болгары их различают?

      – Городского человека трудно сразу отличить. Это в деревне языки заметно расходятся.

      – Значит, они не только братья по языку, они единый народ. Что им делить?

      – Хорваты и босняки не любят русских; болгары сейчас тоже любят немцев и американцев, у них демократия.

      – А что такое демократия?

      – Это когда нет русских…

      Неторопливые черногорские крестьяне краем уха прислушивались к чужому разговору и усмехались в пушистые усы.

      – Чем же мы вашему миру поперек глотки стали?

      – Ваше время закончилось, скоро НАТО придет и на вашу землю. А таких, как ты, американцы будут отлавливать поодиночке и сажать на электрический стул. – Болгарин вытянул обе руки и затрясся всем телом, показывая, как уютно будет Скифу на этом стуле. – Американцы всех, кто против демократии, к стенке и пуф-пуф!

      – Не будем заглядывать в будущее, – ответил Скиф и в тот же день, не дожидаясь конца отпуска, вернулся в окопы под Сараево.

* * *

      Алексеев, сидевший в купе напротив Скифа, тихонько простонал во сне. Засечный, которому из-за полноты было тесно, недовольно заворочался, продрал глаза и приложил ладонь к его лбу:

      – Ты теперь холодный, как змей за пазухой. Э, командир, пошли покушаем горячего в вагоне-ресторане.

      По проходу между рядами купе теперь сновали шустрые цыганки в длинных, до самого пола, замызганных юбках. Пузатый Засечный еле разминулся с одной из них между огромными баулами на полу.

      – Смотри, на подол наступлю.

      Цыганки оживились:

      – За-латой, за-латой! Дай погадаю.

      Одна из них так ласково обхватила Скифа, что все внутренние карманы куртки выставились, как на витрине.

      – Па-гадаю, па-гадаю, всю правду узнаю. Что было, что будет, кто бросит, кто полюбит…

      Скиф устало глянул на нее. Цыганку словно током пронзило от этого взгляда. Отшатнулась от него, выпучила глаза и хриплым шепотком спросила:

      – Ты кто будешь, князь бриллиантовый?

      – Тот, кто и без вас все знает, – вполголоса буркнул ей Скиф.

      Цыганки дружно замели юбками по проходу, словно завидели милиционера.

      – Чем ты ее парализовал? – гыкнул Засечный.

      – Послал к цыганской матери…

      Когда через весь лоб Скифа пробегала одна-единственная,