Естественный отбор. Александр Звягинцев

дети, своего улова!

      Непонятно, к кому относились слова капитана – к пограничникам или к стае чаек, рваной сетью висевшей над пирсом. Штурман в ответ только усмехнулся в рыжие усы.

      – Пойду разбужу «пассажиров», – решил капитан и на полусогнутых ногах ревматика пополз вниз с мостика.

      На самом дне трюмной преисподней, в узкой щели между переборками, луч фонарика выхватил лючок с небольшим штурвалом. Условный стук замка – и светлый луч с плавающими в нем пылинками уткнулся в две бесформенные тени.

      – Все живы? Третьего не видать.

      – Пятый день в лежку. Рвет одним желудочным соком.

      – Ничего, на берегу морским ветерком обдует. Случается с непривычки… А я к вам с радостью: прибыли! Расчетик приготовили бы, туристики.

      Вперед выдвинулась, заслоняя собой все узкое пространство, высокая широкоплечая фигура. Коротко остриженная борода искрилась проседью под светом фонарика. Седобородый протянул пакет.

      – Тут штука баксов, кэп, как договаривались, – сказал сиплым шепотом. В стылой сырости трюма у него подсел голос.

      Капитан без счета сунул деньги в карман кителя и кашлянул в кулак:

      – Скоро стемнеет. Тогда я вас выведу. Покисните еще чуток, вояки.

      – А погранцы сюда не сунутся? – раздался из-за спины широкоплечего нагловатый голосок. – Гляди, кэп, на границе тучи ходят хмуро.

      – Не ваши проблемы, – буркнул капитан и со скрежетом задраил люк.

      – Ешь твою вошь! – услышал он прежний наглый голос с вызывающими нотками. – В родную страну возвращаемся, как волки, с оглядкой.

      – Волки и есть, – бросил им из-за переборки капитан. – Голуби на чужих полях свою кровушку за доллары не проливают.

      Он снова хрипло откашлялся и громко харкнул себе под ноги без опаски – трюм не палуба. Через мгновение шаркающие шаги затихли в мерном рокоте машин.

      В пыльной и угарной духоте, пропахшей мочой и блевотиной, удары пульса в висках мерно отсчитывали секунды. От духоты пот выступал на лбу, хотя из-за довольно заметного холода при дыхании изо рта вырывался парок. Пароходные «зайцы» в своей непроглядно черной норе вот уже пятый день привычно вслушивались в посторонние звуки, пробивавшиеся сквозь шум двигателей. Безоружные, ослабевшие без свежего воздуха и солнечного света, они могли теперь стать легкой добычей самого непутевого украинского пограничника.

      Только часа через полтора загромыхали по трюму подкованными сапогами пограничники, тихонько заскулила, царапая где-то рядом переборку, собака.

      – А там шо? – послышался голос снаружи.

      – Рундучок для такелажа. – Капитан закашлялся так громко, что его не только за переборкой, а на палубе было слышно. – Барахло всякое, хозяйство боцмана.

      Тяжелое буханье сапог по металлу затихло. Дизеля молчали уже почти час, но уши нелегальных пассажиров еще закладывало от непривычной тишины.

      – Алексеев! – без боязни крикнул все тот же наглый голос. – Брось симулировать