Трофей для тирана. Том 2. Белый ферзь. А. Верт

Ноктем никогда не говорил о своих чувствах, только намекал на них подобными заявлениями. Ее это забавляло, по-настоящему. Она не хотела думать о происходящем между ними, но эта игра в ее понимание чувств всегда приносила облегчение. Сейчас она тоже помогала дышать ровнее.

      − Понятия не имею, о чем ты, − ответила Канелия, поддерживая игру.

       − Как же это так? – удивлялся Ноктем и навис над нею. – Совсем не понимаешь?

      − Нет.

      Она смотрела ему в глаза и совсем забыла о злости и ране, а он словил ее руку, сжал ее крепче, а потом поцеловал нежно и осторожно, словно в первый раз.

      − А теперь? – спросил он после.

      − Не уверена, что поняла, − сказала Канелия и улыбнулась.

      Думать о покушении на короля ей не хотелось, но что-то в голове все еще не верило. Быть может, он отвлекает ее сейчас? Если «да», то она хочет отвлечься.

      Ноктем улыбался и, стянув рубашку, снова подобрался к ней поближе. Он действительно хотел, чтобы она отвлеклась и забыла обо всем, что случилось.

      Глава 2 – Месть за королеву

      Канелия пустила Ноктема под свое одеяло. Его роль играл тот самый плед, что давно связал их воедино. Она обнимала Ноктема одной рукой, боясь усилить боль в ране, и жадно целовала его, желая как можно быстрее забыть то, о чем они говорили. Больше всего на свете прямо сейчас ей хотелось стать просто женщиной в объятиях любимого мужчины.

      Ей вспомнился тот день, когда Ноктем действительно не выдержал, стал придираться к ней как стражнику, а потом и вовсе заявил, что хочет ее наказать. Тогда ей стало почти страшно, но, оказавшись с ней наедине, принц вмял ее в стену, забыв про доспех, сам сорвал с нее шлем и поцеловал так, что потом пришлось признать, что в ее живот упирается не только рукоять ее меча.

      Любить Ноктема было нельзя – Канелия это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Это чувство было проклятьем и подарком. Смогла бы она выдержать тяжелые тренировки без его незримой помощи? Кенли понимала, что лучшие врачи, чистейшая горная вода и служка, разминавший ей плечи, – это роскошь не для каждого стража короля, а только для нее. Король шутил, что бережет ее для себя, но Канелия всегда понимала, что особым отношением обязана не ему. И если все и всё понимали, тогда почему они таились? На этот вопрос Кенли тоже не хотела отвечать сама себе. Признавать, что все всерьез, было невыносимо. Можно ли эти чувства объединить с местью? Она спрашивала себя, но не отвечала, скользя пальцами по его спине к штанам. Ей очень хотелось забраться в них рукой и снова потрогать грубые рубцы на теле принца, оставшиеся от королевского воспитания. Ей казалось, что эти шрамы делают его ближе к ней.

      «Почему ты не можешь ненавидеть его вместе со мной?» − спрашивала она мысленно, когда он разорвал поцелуй и, лукаво улыбался, задрал ее длинную рубаху до самой груди. Он любил ее обнаженное тело, выцеловывал на нем дорожки, каждый раз новые, словно не хотел повторяться. Она в себе такой тяги не ощущала, но ей все чаще хотелось провести с ним ночь и не уходить после, а, прижавшись к его груди, уснуть