Трофей для тирана. Том 2. Белый ферзь. А. Верт

сильнее, словно спешил остудить горячую голову Ноктема, только теперь он стучал за окном, ломился в него с такой прытью, что одинокие капли даже падали на пол.

      Ноктем слышал их, но не спешил открывать глаза. Он сидел в своем кабинете и думал. Слова отца звучали в его голове так, словно пытались прожечь дырку в его сознании.

      «Нет иного пути», − часто говорил Виндор, кричал, был недоволен сыном, а в последнее время соглашался и даже гордился им. Что изменилось?

      «Твоя главная сила в том, что ты ищешь свой путь, а не соглашаешься на уже известный, − словно поддерживали спор слова Аберхары, почти забытые, а теперь восставшие в сознании. – Это трудный путь. На нем невозможно избежать ошибок, главное помнить, чего именно ты хочешь достичь».

      − Чего именно, − повторил Ноктем шепотом и вдруг понял, что он уже и не помнит, что это было.

      Он хотел создать сильную страну, избавить ее от тирании и… было что-то еще, утерянное в череде сложных интриг.

      Ноктем встал. Ему вдруг почудилось, что он болен, но он не настолько промок, чтобы схватить лихорадку.

      «Пока отцу дурно, ты не имеешь права даже на головную боль», − сказал себе Ноктем и решил навестить Канелию.

      Она видела стрелка, она была там и могла что-то знать, а значит он мог позволить себе официальный, пусть и короткий визит. Она была ему сейчас нужна, чтобы хоть немного прийти в себя и понять наконец: стыдиться ему своего гнева на наставника или давить этот стыд.

       Приказав страже остаться за дверью, он шагнул в комнату Канелии, пренебрежительно оттолкнув дверь. Ее здесь никто не любил, и Ноктем хорошо это знал. Подстилка короля, бывшая любовница принца. Шлюха в доспехах – так ее называли за глаза, но высказывать подобное громко боялись, веря, что покровительство короля все еще хранит ее. Стража в этом смысле была сдержанней. Им было ровным счетом все равно, лишь бы она хорошо выполняла свою работу. У них были свои законы, и суть их была проста. Плохого воина они могли забить до смерти и сделать вид, что это случайность, но Канелия после обучения доказала им, что способна на многое. Ноктем тоже это видел, но хотел забрать у нее все оружие, потому видеть ее на ногах и с мечом в руке ему было неприятно.

      Кенли же не хотела лежать. Закрепив левую руку, она встала. Растворила в воде все тот же коричневый шарик и выпила отвар. Шарики подходили к концу, пила она их, наверно, напрасно, но верить в то, что король не прикажет ей больше пить дурман – не верила, да и детей от наследника опасалась. Смерть от подобных глупостей в ее планы не входила, потеря формы тоже. Раненое плечо, конечно, ныло, но правая рука была цела и могла уверенно держать оружие, потому Кенли в тишине отрабатывала удары.

      Шаг. Выпад. Шаг. Снова выпад и резкий поворот в сторону открывшейся двери. Лезвие смотрело в грудь Ноктема, и она испуганно его опустила, хотя между ними было больше трех метров и ранить его она никак не могла.

      Ноктем закрыл за собой дверь и шагнул к ней. Видеть ее в мужских одеждах ему даже нравилось. Свободная одежда почти полностью скрывала очертания груди, но когда она волновалась,