Наш дом и сад в начале века… (Русская пьеса). Дон Нигро

Вот и все. Пожалуйста, не плачьте. Дело в том, что вы – такой хороший человек, что я не знаю, как мне с вами себя вести. Я умею только играть с эгоистичными, мерзкими людьми, вот почему и пишу для театра. Ваша доброта делает меня жестоким. Какой-то моей части так стыдно за меня, что я ощущаю стремление уничтожать невинность. Пачкать ее до такой степени, чтобы она больше никогда не очистилась. Я не знаю, почему так. И говорю это не я, а персонаж, которого я играю в какой-то пьесе, недалекий и злобный. Я совсем не такой. Не знаю, какой я, но не такой. Определенно не такой. Я очень, очень извиняюсь. Пожалуйста, простите меня. Пожалуйста, пожалуйста, простите меня.

      (НИКОЛАЙ целует АНЮ. Поцелуй долгий и нежный. Появляется РАДЕЦКИЙ. Видит их. Останавливается).

      РАДЕЦКИЙ. Что здесь, черт побери, происходит? Что ты с ней делаешь?

      НИКОЛАЙ. А вот это, Аня, то самое, о чем я вам говорил, идеальный пример самой плохой пьесы. В ней, как только люди начинают целоваться, тут же появляется какой-то болван, выскакивает, как птичка из часов. Всеми силами старайтесь избежать такого, как в ваших произведениях, так и в жизни.

      АНЯ. Михаил Петрович, просто… я была такой несчастной, и Николай утешал меня.

      РАДЕЦКИЙ. Так он утешает? Засасывает все лицо в рот?

      АНЯ. Он не засасывал мое лицо в рот. Это был очень нежный, ласковый поцелуй. Как брата.

      РАДЕЦКИЙ. Если брат так вас целует, он отправится в ад.

      АНЯ. У меня нет брата.

      РАДЕЦКИЙ. И это хорошо, раз вы не чувствуете разницы. Николай, постыдись!

      НИКОЛАЙ. Да. Стыжусь. Я позволил себе десять секунд счастья. О чем я думал?

      АНЯ. Мне нужно помочь Наташе. Где мама? Она не с вами?

      РАДЕЦКИЙ. Это было не просто, но, в конце концов, мне удалось ускользнуть от нее в лабиринте. Если мне повезет, она не сумеет выбраться оттуда до моего ухода.

      АНЯ. Она всегда там теряется. Ориентироваться совершенно не умеет.

      РАДЕЦКИЙ. Я уверен, что ее привычка пить с самого утра тоже сбивает с пути.

      НИКОЛАЙ. Может, послать кого на поиски?

      АНЯ. Нет, все будет хорошо. Мне даже больше нравится, когда ее здесь нет. Премного вам благодарна за урок по писательству, Николай Константинович. Чувствую, что сегодня я узнала от вас так много полезного.

      НИКОЛАЙ. Такие семинары мне очень нравятся.

      (АНЯ выходит из беседки, но идет не в ту сторону, к лабиринту. Резко поворачивается и идет назад).

      АНЯ. Кухня там.

      (Направляется к дому, густо покраснев).

      РАДЕЦКИЙ. И что, по-твоему, ты вытворяешь с этим ребенком? Совсем рехнулся?

      НИКОЛАЙ. Конечно, рехнулся. Я не знаю, что делаю. Теперь моя голова пылает огнем. Если бы я сумел хоть на мгновение успокоить свой разум, смог бы думать, но успокоить не получается, вот и думать я не могу.

      РАДЕЦКИЙ. Ты думаешь все время. Ты слишком много думаешь.

      НИКОЛАЙ. Я думаю, но не могу сосредоточиться. Мой мозг словно клетка с кроликами. И они в ней прыгают. Раз я не могу сосредоточиться, то не могу писать, а если я не буду писать, сойду с ума. С тем же успехом я могу