Я знаю, как ты дышишь. Наталья Костина

равно может грызть твои туфли, и выть от одиночества, и облаивать всех, кто будет ходить мимо двери, и линять, и…

      – У тебя что, была собака? – удивилась Катя. – И она выла, линяла и жрала туфли Лидии Эммануиловны?

      – Нет, у меня не было, но у Томки была. Она выла, и жрала, и залезала в постель, когда никого не было дома, и однажды от скуки разодрала диван, хотя у нее было навалом игрушек. Но Томка все равно любила это чудовище, хотя ее нужно было с кем-то оставлять на время отпуска и гулять с ней в любую погоду, даже когда у тебя самой температура сорок или острый аппендицит! И она ужасно горевала, когда собака умерла, и даже не могла ходить в магазине мимо отдела, где продаются собачьи миски и ошейники, потому что начинала плакать.

      – О господи! – с чувством воскликнула Катя и прижалась к Тиму.

      – Да. Поэтому, если ты очень хочешь какое-то домашнее животное, давай лучше…

      Кате на мгновение показалось, что он скажет «Давай лучше заведем ребенка», но муж закончил:

      – …кота. Он спит почти весь день, и с ним не нужно гулять. Хотя, если ты очень хочешь, можешь водить кота на шлейке. Или купить ему ошейник с бубенчиками, и он будет сам себя веселить…

      – …и драть наш диван…

      – …который могла бы съесть собака…

      – …и он будет спать в нашей постели, а нам тут и так тесно!

      – Ага! И одеяла не хватает!

      – Слушай, ты серьезно так думаешь? Ну, не про одеяло, а про кота?

      – Мне кажется, тебе действительно лучше бы подошел кот. Ты так любишь этого страшного… лысого… который Афиноген! Просто хочется отвернуться, когда вы с ним целуетесь, потому что ты даже со мной не целуешься так… интимно!

      – И вовсе он не страшный! – с некоторой обидой сказала Катя, напрочь проигнорировав выпад про интимное. – Он просто чудный! Волшебный. Он инопланетянин! Но он единственный в своем роде и неповторимый, поэтому лучше я иногда буду ездить к нему, чем заводить тут неизвестно кого. Потому что ты не любишь лысых и выберешь какого-нибудь волосатого. Который точно будет линять где попало. И выклянчивать у меня сосиски, когда будет сытый, а я – голодная! Нет, я, пожалуй, не хочу никаких домашних животных. Даже улитку в аквариуме, как у Машки Камышевой. Или попугайчиков. Они такие шумные! У нас были. Спасу от них не было, только и делали, что лузгали просо и орали! Мама их купила, чтобы у меня было счастливое детство!

      – И у тебя было счастливое детство? – спросил Тим, улыбаясь своими удивительно теплыми и светящимися глазами совсем рядом.

      – Да. У меня было счастливое детство… особенно счастливое после того, как мы сплавили этот разноцветный курятник в школу, в живой уголок!

      – Я вижу, мадам Тодрия, вы совершенно не склонны к ведению домашнего хозяйства! – прошептал Тим ей в ухо, и ей стало щекотно и весело.

      – Не склонна! – подтвердила она. – Только знаешь, как говорит Приходченко: «Бачилы очи, що купувалы!»

      – Это точно! – подтвердил Тим, и Катя внезапно обнаружила, что пижамы на ней почему-то уже нет.

* * *

      Утром